Хелена ничего не ответила, сидя неподвижно и глядя в темноту. Потом вдруг повернулась к Сигрид.
— Уходи отсюда! Я не достойна того, чтобы ты говорила со мной.
— Тебе известно лучше других, какое я имею право осуждать других, — сказала Сигрид, — и я предполагаю, что это он совратил тебя, а не наоборот.
Так же неожиданно, как она повернулась к Сигрид, Хелена начала плакать; это был тихий, безнадежный плач, и Сигрид догадалась, что она прижимает к лицу ладони, стараясь унять слезы. Сев рядом с ней, Сигрид стала ждать.
— Может быть, тебе станет легче, если ты расскажешь мне, что случилось? — наконец спросила она. Но Хелена продолжала плакать. И только когда Сигрид встала, чтобы уйти, она заговорила. Она старалась не смотреть на Сигрид; голос ее был еле слышным, безжизненным.
Кальв различными способами пытался овладеть ею, но ей удавалось улизнуть от него. Это было не легко, ведь она как-никак была простой служанкой, а он — ее хозяином. В конце концов он сказал, что если она и впредь будет избегать его, он расскажет всем правду о Сунниве; он намеревался отослать девушку со двора и возбудить на тинге дело об измене Сигрид.
Сигрид насторожилась:
— Ты хочешь сказать, что нарушила свой обет вести чистую жизнь ради Суннивы и меня? — спросила она.
Хелена кивнула.
— Но я думала исповедоваться, — добавила она, — Бог простит меня за то, что я отдалась Кальву, чтобы спасти тебя и Сунниву…
— И что было потом?
Хелена снова заплакала, еще безнадежнее, чем в первый раз, и Сигрид обняла ее.
— Ты знаешь, до этого у меня не было мужчин, кроме Грьетгарда… — Хелена всхлипывала так, что трудно было разобрать слова. — И я думала, что никогда не смогу испытать с другим того, что испытывала с ним. Но…
Она долго молчала, прежде чем начала говорить дальше. И, наконец, еле слышно, то и дело всхлипывая, она произнесла:
— Но все закончилось тем, что я стала умолять его сделать это еще раз.
— И он сделал?
Хелена кивнула.
— Я пыталась быть лучше, чем мать, — с горечью добавила она, — но больше я не буду пытаться это делать. Женщины были правы говоря, что, когда я стану взрослой, я буду такой же, как она. После того, что случилось, я не стану прогонять мужчин из своей постели!
Сигрид не знала, что сказать. Но она вспомнила, как горячо она ненавидела в свое время Кхадийю, любовницу Эльвира; и теперь как никогда, ей стало ясно, как мало Кальв значит для нее. И ест раньше, даже в горечи и ненависти, была искра надежды на то, что отношения между ними станут лучше, то теперь эта надежда умерла. Тот Кальв, который таким бесчестным способом привел Хелену к несчастью, был ей не нужен. Он мог брать себе наложницу, ей было все равно; ее занимала только мысль о Хелене.
