Святой конунг | страница 24
Каждый день Сигрид ждала известий с юга о деле конунга Олава. И она была не единственной; где бы ни собирались люди, они выспрашивали друг у друга новости из Каупанга.
Через два дня после праздника святого мученика Стефана[3] пришло, наконец, известие, и новость тотчас же распространилась среди местных жителей. Святость Олава была подтверждена; теперь он стал святым Олавом, и долгом каждого христианина стало почтение и верность по отношению к нему.
Народ собрался в церкви, и все, от мала до велика, возносили молитву к небу:
— Святой Олав, замолви за нас слово! Святой Олав, будь милостив к нам!
Но Сигрид не пошла в церковь. Она сидела и ткала, стараясь не думать о происшедшем. Тем не менее, слова Энунда то и дело всплывали в ее памяти: «Если епископ объявил Олава Харальдссона святым, значит, на то воля Господня».
Для нее было совершенно непонятно, как епископ мог вынести такое решение.
Ей хотелось поговорить со священником Энундом, но она колебалась. Последнее время, с тех пор, как они говорили с ним про Одина, он избегал ее.
И все же рано утром, на следующий день, она отправилась в Стейнкьер.
Когда она пришла, священник ел на кухне, и он вышел во двор, чтобы поговорить с ней. И, несмотря на то, что накрапывал дождь, он не предложил ей пойти в дом. Сигрид показалось это странным и не похожим на Энунда, но она ничего не сказала по этому поводу.
— Я думаю, тебе следует съездить в Каупанг и поговорить с епископом Гримкеллем, — сказал он, когда она поведала ему о своих трудностях. — Он лучше, чем кто-либо другой, сможет сказать тебе, какие основания у него были для того, чтобы считать короля Олава святым.
Сигрид почувствовала внезапное облегчение; Энунд был прав, епископ Гримкелль развяжет этот узел. Поблагодарив за совет, она вернулась в Эгга.
Через два дня небольшой корабль отправился через Бейтстадтский фьорд к проливу Скарн; двенадцать пар весел поднимались и опускались в такт, приглушенно шлепая по воде.
На воде танцевали тени, и она меняла цвет от черного до белого. Но как только корабль вошел в пролив, зеркальная поверхность покрылась рябью и барашками волн.
Здесь было течение, и хотя оно не отличалось особой силой, стало заметно, как корабль набирает скорость и движется вперед.
Сигрид стояла на палубе, рядом с рулевым; им был Ивар, один из сыновей Гутторма Харальдссона.
Она взяла с собой детей. Тронд стоял и разговаривал с Иваром; время от времени ему позволяли подержать штурвал, пока они плыли по Бейтстадтскому фьорду. Суннива же сидела чуть поодаль с Хеленой дочерью Торберга, которую Сигрид взяла с собой в качестве помощницы.
