Днем бывало не так плохо: стоило ей перекреститься и произнести имя Христа, как видение исчезало. Но по вечерам, лежа в постели, она сгорала от желания поддаться этому видению. И она начала верить, что он и в самом деле вернется к ней, если она порвет с христианством.
И вот однажды ночью он явился; она не знала, было ли это во сне или наяву. Все существо ее трепетало от такой невыносимой тоски, о которой она сама даже не подозревала.
Это был Эльвир, со всеми присущими Эльвиру качествами, и в то же время это был Один. Она же была Сигрид и в то же время Герд и Фригг; Герд, спящей землей, которую весна еще не пробудила к жизни; и Фригг проснувшейся, теплой, плодородной землей.
После этой ночи она почувствовала себя словно парализованной. Днем она не осмеливалась даже креститься, боясь прогнать видение. И если в ней и был страх перед Божьим наказанием, она больше не обращала на это внимания.
Но по-настоящему она испугалась в церкви, во время мессы в честь святого Якоба[2].
Когда священник Йон произнес слова: «Sanctus, Sanctus, Sanctus, Dominus Deus Sabaoth!» и небесные врата отворились для душ праведников, она увидела на хорах, на месте изображения святого Иоанна, изображение Эльвира. И она увидела не святого, а самого Эльвира: Один с пустой глазницей самодовольно улыбался ей.
Она с трудом удержалась от крика. Стоя на коленях, она рыдала.
Она не вставала с колен во время всей службы, и когда все было закончено, она продолжала так стоять некоторое время; ей необходимо было придти в себя и вытереть слезы, прежде чем показываться людям на глаза.
И даже услышав, что кто-то остановился возле нее, она некоторое время не поднимала глаз.
Это был священник Энунд; он помогал проводить службу. Увидев ее заплаканное лицо, он простер над ней руку и осенил ее крестным знамением.
— Benedicat te omnipotens Deus!
Но она вскочила и, напуганная своей собственной грубостью, воскликнула:
— Нет!
Энунд сел на сидение Кальва.
— Могу я чем-то помочь тебе? — спросил он.
Она тоже села, закрыв лицо руками.
— Кальв поспешил уехать, — сказал он.
Она понимала, что он думает над тем, что заставило Кальва так поспешно уехать, и считает его отъезд причиной ее отчаяния. И она посмотрела на него сквозь слезы.
Вид у него был выжидающий. И она знала, что если она расскажет ему о том, что произошло, он потребует изгнать Одина.
И тут она вдруг поняла, что не хочет и не может говорить с ним об этом; она не решится потерять Эльвира, когда он, наконец, вернулся к ней.
