— И во сколько же вы оцениваете добродетели своей дочери? — холодно спросил Рис. Он почувствовал неприятное ощущение тошноты, волной охватившей его. Он все еще не мог поверить, что Лафтон готов пойти на такой шаг.
— Сто тысяч немедленно. Затем вы поручитесь за банк. Разумеется, все это нужно сделать до свадьбы.
Риса охватило странное ощущение торжества и одновременно отвращения.
— А почему вы решили, что я женюсь на ней? Вы же сказали только, что я хочу ее.
Он удовлетворенно заметил, что пожилой мужчина весь съежился, и лицо его стало пепельным, но потом Стоддард оправился.
Подавшись вперед, сидевший в кресле Рис вздохнул и сказал:
— Дьявольщина! Конечно, я женюсь на ней… если она согласится за меня выйти.
Лафтон окончательно пришел в себя и, торжествуя, цинично рассмеялся.
— Несомненно, она выйдет за вас. Виктория — благоразумная девушка. Она поступит так, как я ей скажу.
Рис глухо рассмеялся.
— Я выходец из притона, а вы — джентльмен. Вы продаете дочь в обмен на банк, — он помолчал. — Что ж, я согласен на такую сделку, Лафтон.
— Хорошо. Деловым партнерам вовсе не обязательно испытывать взаимную симпатию. Больше того, я убедился на опыте, что большинство родителей невесты относятся к зятьям, и наоборот, неприязненно. Я подготовлю и завтра пришлю вам документы. — Стоддард поднялся, собираясь уходить.
— Скажите, вы поручите подготовку этих бумаг своему адвокату Чарльзу Эверетту?
На мгновение Стоддард окаменел от вопроса Риса, потом ответил:
— Как и я, Чарльз — реалист, когда сталкивается с неприятными альтернативами.
Не сказав больше ни слова, Лафтон направился к двери.
В его ушах звучала брошенная ему вдогонку фраза:
— Эверетт, должно быть, находится в еще худшем положении, чем вы.
После того, как будущий тесть удалился. Рис некоторое время сидел в полной тишине. Верное ли он принял решение? Как отнесется к этому Тори? Он полагал, что понадобятся месяцы страстных ухаживаний, чтобы отбить ее у этого хлыща Эверетта. Сказать по правде. Рис не был убежден, что ему удастся завоевать ее, но он никогда особенно не задумывался о препятствиях, которые были труднопреодолимыми. И вот, яблочко падает ему в руки! Разве он мог отказаться от предложения Лафтона?
Рис не знал, что ему делать: смеяться, плакать или напиться.
Как будто отвечая на его вопрос, из спальни вышла Джинджер и поставила на стол бутылку и два стакана. Она была в желтом атласном кимоно, которое он купил ей в прошлом месяце в Денвере, когда ездил туда, чтобы кое-что заказать для строящегося дома. Небрежно откинув за спину распущенные волосы морковного цвета, Джинджер села в холостяцкой комнате, чувствуя себя в своей тарелке среди тяжелого, мрачноватого убранства. Это было помещение Риса, здесь все говорило о его присутствии, здесь витал его запах. Рис превратил прежний салун Хаузера в дворец. Нужно ли ему здесь что-нибудь еще? Нужна ли ему она сама?
