– Это все равно, что заставить меня сидеть, томясь от жажды, на скале посреди озера и говорить, что я не могу напиться.
– Озеро столь чисто, что тебе придется умереть от жажды, но тут уж я ничем не могу помочь.
Вместо ответа Майкл издал смешок, отнюдь не внушавший доверия, и Эван вернулся к изучению гравюр. Он пытался сосредоточить внимание на технике, но его больше занимало содержание. Он уже неоднократно видел изображенные позиции, только теперь вместо богов и богинь на листе помещал себя и мисс Камерон.
Глупые измышления, несмотря на ее дрожь, которую он чувствовал, пока она стояла рядом с ним у стола. Очевидно, Брайд просто не умела это скрывать, что говорило об отсутствии у нее опыта. Тем не менее, в гостиной ему хотелось не только глотнуть из этого озера, но и, сорвав ее платье, нырнуть в глубину.
Долг. Долг. Что запрещено, то запрещено. И не потому, что мисс Камерон невинна. Ее благополучие – его обязанность. Хотя… Насчет ее невинности он мог и заблуждаться. Если его сомнения подтвердятся, он пересмотрит часть своей ответственности. Ей под тридцать.
Неужели женщина с ее внешностью прожила все эти годы, сама не сделав ни глотка?
Его взгляд задержался на богине, принявшей самую откровенную позу, чтобы показать все свои сокровища. Воображение Эвана услужливо заменило римскую прическу на беспорядочную копну медных кудрей, удлинило ноги, обрисовало розовые соски грудей, придало лицу выражение желанного экстаза…
Проклятие! Конечно, мисс Камерон невинна. А какой еще она могла быть, живя в этой уединенной долине и воспитывая трех младших сестер?
– Чем вы тут занимаетесь? – спросил Майкл, через плечо Эвана разглядывая гравюры. – Послушайте, здесь вообще нет женщины.
– Это бог Аполлон и мальчик Гиацинт, к которому он питает нежную любовь.
– Отвратительно. Хотя другие милы. Даже лучше тех картинок «Моди» у вас в Лондоне. Не такие поучительные, зато красивые.
– Я как раз думал то же самое. В гравюрах Раймонди нет мифологии, они смелы, откровенны, поэтому художник был заключен папой в тюрьму. В эпоху Возрождения подобное содержание казалось вполне естественным, но его «I Modi» зашли слишком далеко. Перед тобой «Любовь богов» Каральо – гравюры менее откровенные, но, в конечном счете, более художественные.
Майкл фыркнул:
– Может, и художественные, а показывают совокупляющихся людей. Не разглядывайте их слишком долго, сэр: здесь только я, и если у вас появится намерение, то я не Гиацинт.
