Колокольный звон стал непереносимым. Не предвещал ли он ее неминуемого падения?
– Я уповаю на милосердие Девы Марии. Скажу, что меня искушал сам дьявол.
Он подвел ее к кровати. Она упала на нее спиной, он последовал за ней. В темноте его глаза победоносно сверкали.
– Тебе придется сначала что-нибудь на себя надеть, – прошептал он ей на ухо. – Нельзя идти в монастырь голой.
Сидни кивнула:
– Ты прав.
Голая или нет, она никуда не уйдет от него, уверенно думал Де Уайльд.
– Все будет хорошо, – продолжал он. – Я сам о тебе позабочусь.
Она прикрыла глаза. Оба очень устали, борясь за жизнь в море.
Райлен взглянул на часы у кровати. Почти одиннадцать. Вряд ли сегодня ночью на болоте соберутся охотники за привидениями. Шторм и дождь помешают их шабашу.
Проклятые колокола все еще звонили. Нахмурившись, он заметил, как ветер шевелит занавески у окна. Ему следовало выяснить, в чем дело, но он не мог оторваться от Сидни. Райлен лег рядом и нежно ее обнял.
– Может, тебе больше не стоит прикасаться ко мне, – тихо сказала Сидни. – Ведь мне предстоит стать монахиней.
– Нет, этого не случится, – улыбнулся он.
Кто-то тихо постучал в дверь.
Сидни испугалась и в тревоге открыла глаза. Райлен не двигался.
– Мой господин! – раздался голос экономки. – С вами все в порядке? Вам не нужны полотенца и горячий чай?
– Что нам делать? – прошептала Сидни.
– Притворимся, что мы спим. – Райлен громко, но неубедительно захрапел.
– Как неловко! – Сидни не сводила глаз с двери. – Она знает, – прошептала девушка. – Тебе лучше уйти.
Райлен хмыкнул и остался на месте. Он молчал до тех пор, пока экономка, смирившись с тем, что ей никто не отвечает, не ушла к себе.
***
Следующие три часа он словно был в раю. Он занимался с Сидни любовью, лаская ее, целуя и шепча нежные слова. Он знал теперь каждый потаенный уголок ее тела, и она с радостью отвечала на его ласки.
Райлен потерся небритой щекой о ее грудь.
– Теперь я никогда не стану монашкой, – со вздохом сказала девушка.
– Да, это точно. Но ты выйдешь за меня замуж и будешь моей навсегда.
Затем он опустился на нее, и все закружилось перед глазами. Сидни помнила только сладкую негу и боль, когда он наконец овладел ею. Он был так глубоко внутри, что на мгновение у нее перехватило дыхание, потом боль стала утихать.
Он поцеловал ее и, прижавшись щекой к лицу, извинился, что сделал ей больно.
Осмелев, Сидни рискнула дотронуться до его груди, проведя пальцем по мускулам, которые вздрагивали от ее прикосновения. Он застонал, и зажмурился, и снова оказался внутри ее, сильными толчками вжимая ее в постель. Сидни казалось, что он вот-вот пронзит ее насквозь. Она выгнулась ему навстречу. Подняв голову, он что-то одобрительно пробурчал, не слыша слов, которые она могла сказать в ответ.
