Результатом обыска стал великолепно приготовленный рис, какого Дженни не пробовала даже в китайских ресторанах.
— Считай, что ты преподнес мне сюрприз, — восхищенно сказала Дженни, принюхиваясь.
— Какой именно? То, что я умею готовить?
— Видишь ли, ты же, как и я, вырос на ферме. Так вот, мои братья, поверь мне, могли умереть голодной смертью, но сами ни за что бы не прикоснулись к стряпне.
— Из этого следует только то, что они были лентяями.
— Вовсе они не были лентяями, но свято верили в то, что мужчина не должен заходить на кухню.
— Должен сказать, мисс Франклин, от вашей последней сентенции попахивает шовинизмом.
— А мать три раза в день семь дней в неделю готовила еду на всю семью. Много еды.
— И что?
— Что? Просто готова поспорить, что и ты, и твои братья, и отец сами себе готовили сандвичи.
При слове «отец» Бретт подавился.
— Я не права? — продолжала Дженни, улыбаясь.
Он сжал вилку так, что казалось, она согнется. Словом «отец» Дженни невольно потревожила черных демонов его памяти. Она не заметила реакции Бретта и, продолжая улыбаться, глядела на него, ожидая ответа.
— Думаю, права, — ответил Бретт через силу.
— И еще я уверена, что ты не умел готовить по-настоящему, пока не выбрался со своей фермы и не начал жить самостоятельно.
— Второй раз ты тоже выиграла. Не было необходимости учиться готовить дома. Но потом, если бы я продолжал жить на сандвичах, то имел бы неплохой шанс заработать язву желудка.
— Ну, мои братья пошли более простым путем, — Неужели тоже научились готовить?
— Хуже. Они женились. Когда они уезжали с фермы, каждый из них посадил в машину по жене, поэтому проблема приготовления ужина решилась у них сама собой.
— Похоже, ты смеешься над ними.
— Точно. Знаешь, когда я была помоложе, всегда считала своим главным достоинством то, что по возможности живу самостоятельно, ни от кого не завися. Может быть, это было не совсем верно, но пока я жила в семье, пока все мои три брата были рядом, мне это казалось правильным.
Дженни, гремя тарелками, пошла к посудомоечной машине. Бретт смотрел на ее плавные движения, стройную фигуру и чувствовал, как начинает дрожать. Старые облегающие шорты только подчеркивали ее стройность. Он не помнил ни одной женщины, которая возбуждала бы его только тем, что прошлась перед ним с ворохом грязной посуды. Нет, не так. Он не помнил ни одной женщины, которая бы полностью завладела его сознанием, лишив возможности спокойно жить и работать.
