Манни, смотревший на все это широко раскрытыми глазами, несмотря на все свои старания казаться утонченно-безразличным, потянул Мишу за рукав:
— Ты здесь раньше бывал?
— Да, несколько раз. Ты же знаешь, они поддерживали нас в Израиле и помогли переехать в Нью-Йорк.
— Бунимы?! Сами Бунимы! — благоговейно выдохнул Манни. — Ты слышал, Саша?
Тот лишь молча кивнул, продолжая оглядывать галерею. Миша внимательно смотрел на Манни.
— Да, Бунимы. И можешь мне поверить, никто никогда в жизни об этом не забудет.
Манни удивленно вскинул глаза:
— Кажется, я тебя понял. Но все равно: это великолепно. Ты согласен?
Появился мажордом Вацлав. Первыми он подвел к дверям гостиной Соню и Дмитрия.
— Мистер и миссис Левин.
Гул голосов в гостиной затих, после чего раздались аплодисменты. Необычная реакция для гостей этого дома, призванная продемонстрировать одобрение Мишиным родителям.
Вацлав — высокий, массивный, широкоплечий — тут же вернулся. Подвел к дверям Мишу:
— Мистер Майкл Левин.
Раздался шквал аплодисментов, не смолкавший некоторое время. Миша несколько раз наклонил голову. Когда аплодисменты наконец стихли, гул голосов возобновился. Разговоры стали громче и оживленнее.
При именах Эммануила Цигельмана и Александра Соловьева никто из гостей даже голову не повернул. Однако чета Бунимов, будучи примерными хозяевами, немедленно поспешила к ним навстречу со словами приветствия. Они поняли: эти двое — друзья звезды сегодняшнего вечера.
Миша без малейших усилий общался с остальными гостями, со скромным достоинством принимал их неумеренные восхваления. Особой скромностью он никогда не отличался, однако и впечатления маниакального эгоцентрика он сейчас отнюдь не производил.
Наконец толпа вокруг него поредела. Он отошел в угол гостиной, где мог без помех насладиться отличным шампанским и черной икрой, v в изобилии разложенной на столах. Окинул взглядом собравшихся. Дмитрий увлеченно беседовал с Иваном Бунимом, так, словно они давно стали лучшими друзьями. Манни и Саша у роскошного мраморного камина внимательно слушали Татьяну Буним. А где же мама? Почему ее не видно в толпе? А, вон она. Направляется к нему… в сопровождении самой потрясающей женщины, какую он когда-либо видел в жизни. Миша прекратил жевать, не сводя глаз с этой красавицы. Очень высокая, по меньшей мере пять футов и девять дюймов, с длинными светлыми волосами, стянутыми назад в шиньон. У нее какой-то неземной, ангельский вид, подумал он, с этим бледным лицом, с идеально гладкой кожей, с голубыми, прозрачными, как льдинки, глазами. Умные глаза. И вся она настоящее совершенство в этом белом платье. Такая чистая, такая невинная, такая… девственная, нетронутая.
