Он подумал, что, наверное, месяц, а то и два будет находиться под следствием, торчать в этом чулане и даже за нуждой ходить под конвоем. Трудно перенести, пережить это время! Обычно он любил каждое утро, встав спозаранку, взять веник из бамбуковых веток и подмести улицу у входа в зернохранилище, перекинуться словом или шуткой с членами коммуны, спешащими на работу, похлопать по плечу ребенка, идущего в школу с ранцем за спиной. Вечером он привык прогуливаться по главной улице, стоять со знакомыми у дверей какой-нибудь лавки или зайти в нее, чтобы опрокинуть стаканчик подогретой водки из батата, пожевать жареного арахиса, порассуждать о делах. Но теперь все эти привычки приходилось оставить. Он был в нескольких метрах от главной улицы и вместе с тем на другом краю земли!
* * *
Лишь на пятый день заключения руководительница рабочей группы Ли Госян явилась к Гу Яньшаню с допросом.
– Почтенный Гу, говорят, в эти дни ты был несколько возбужден? Да, мы тоже не думали, что такой старый и уважаемый товарищ, у которого полагалось бы только учиться, попадет в столь серьезное положение. Не исключена возможность, что уком решил сделать тебя типичным примером для развертывания движения! – Ли Госян по-прежнему говорила очень гладко и отчетливо. Слыша ее, Гу Яньшань каждый раз жалел, что такой великолепный голос не находит себе достойного применения. Почему ее не взяли дикторшей на радио?
Он лишь холодно кивнул ей. Вообще, у него были к ней сложные чувства – презрение, смешанное с жалостью и в то же время некоторым уважением. Подумать только: эта баба сейчас представляет уком, держит в своих руках судьбы всех сельчан, в том числе и его самого! Начальство ее уважает, люди вынуждены ее терпеть, она устраивает одно собрание за другим, выступает, поучает, подсчитывает чужие доходы, словно свои собственные, рассуждает о марксизме-ленинизме, о классовой борьбе, о «четырех чистках» и «четырех нечистых». Говорит по два-три часа и даже не кашлянет, глотка воды не выпьет, как будто ее в специальном вузе обучали без передышки произносить всякие революционные слова.
– Ну как, о чем ты думал все эти дни? На мой взгляд, даже более сложные проблемы не трудно решить, если честно говорить о них с коллективом. К тому же мне лично хотелось бы, чтобы ты как можно раньше отмылся, вышел из этого чулана и вместе с революционными массами всего села включился в великое движение по перегруппировке классовых рядов и новому воспитанию кадровых работников! – одним духом произнесла Ли Госян и, чтобы подчеркнуть свою искренность, растрогать «солдата с севера», добавила: – Как видишь, я специально пришла сегодня одна, без других членов группы, чтобы поговорить с тобой по душам. Да и какая у меня может быть предвзятость по отношению к тебе!
