— Может быть, — отозвался Рейнер, хотя он совсем не был уверен, что сделка честная. — Она обручена с каким-нибудь французом? С тем, что стоит рядом?
Он со страхом ждал ответа, который мог в одну секунду развеять зародившиеся надежды. И на его лице, хотя он не подозревал об этом, были словно написаны все его чувства.
— А что сталось с удалым рыцарем, которому все нипочем? Помнится, он служил Ричарду и не желал обзаводиться женой? — решил помучить его де Барр. — Когда мы виделись в последний раз, у тебя каждую ночь была новая шлюшка. Ты же клялся, что женатая жизнь не по тебе и пусть твой старший брат растит законных наследников для Хокингема! Не ты ли говорил, что сохранишь свободу и каждый месяц будешь соблазнять по жене дворянина?
— Тогда я еще не видел Алуетт де Шеневи.
— Ах, мой друг, ты побежден! — заключил француз. — Нет, она не обручена, и рядом с ней ее брат Анри де Шеневи. Если тебя это интересует, то король разрешил ей отказать соискателям, домогавшимся ее руки, хотя их было не так уж мало. Я слыхал, что она хочет стать монахиней и после крестового похода ей разрешено удалиться в монастырь.
— Господи, нет! — воскликнул Рейнер, обратив на себя внимание стоявших поблизости рыцарей, которые повернулись посмотреть на него, и кресты, нашитые на их плащах в знак начала нового похода, подернулись рябью. У французов были белые кресты, у англичан — красные, у фламандцев — зеленые.
— Удачи тебе, Рейнер, но будь осторожен. Помни, она сестра короля.
— Будь она сестрой хоть двенадцати апостолов! — беззаботно сказал Рейнер, но уже гораздо тише. — Она не должна стать монахиней.
— Согласен, — заключил Гийом, и больше они на эту тему не говорили.
Рейнер заставил себя не смотреть на Алуетт, жалея, что она не видит окружавшей их красоты. Алтарь из серого мрамора, задрапированный красным бархатом, как нельзя лучше подходил Святой Даме, останки которой, как говорили, были выкрадены из церкви святого Максимилиана в Провансе, куда, если верить легенде, пришли три Марии после распятия. Каждая из каменных колонн, вся словно в тигровых пятнах, завершалась капителью с искусно вьфезанными голубыми, алыми, золотыми языками пламени. Святой Бернар осуждал подобные излишества, и Рейнер, приглядевшись повнимательнее, понял почему. На одной капители он рассмотрел менестрелей, развлекающих демона вожделения, ласкавшего пару обнаженных грудей, а на других — гонявшихся друг за другом зверей и химер. Это было настоящее пиршество для глаз, и Рейнер, слушая нескончаемую мессу, жалел, что Алуетт ничего не видит. Он бы с удовольствием посмотрел, как ей понравятся языческие удовольствия, столь неуместные в этом святом месте.
