Алуетт забыла обо всем на свете. Она жаждала его ласк, жаждала всего, что только мог дать ей этот мужчина. Но тут она вспомнила, что их могут увидеть. — Рейнер… Я тоже люблю вас. А вдруг кто-нибудь придет?
— Никто не придет. Все там, в зале, — хрипло сказал он и, подтолкнув ее к скамье, посадил к себе на колени. Он не знал, что его слова еще больше напугали Эрменгарду. Она не доверяла расчетливому, со взглядом змея Фулку де Лангру, поэтому немедленно разбудила пажа, уснувшего поблизости, и отослала с наказом разыскать и привести Алуетт. Фулк видел, как Рейнер ушел из зала. «Прекрасно! Он обидел ее своими вульгарными намеками. Если она до сих пор не презирала его, то теперь будет презирать, — думал Фулк де Лангр, ошибочно полагая, что Алуетт в слезах бежит в свою комнату. — Надо дать ей несколько минут прийти в себя, а потом явиться к ней и выразить свое сочувствие. Предложу-ка я ей опять отомстить за нее. Конечно, она не согласится, и я подчинюсь… по крайней мере, что касается открытого боя».
Блондель де Нель все еще занимал гостей игрой на кифаре, когда, час спустя, Фулк поднялся из-за стола и направился в комнату Алуетт.
Он легонько стукнул в дверь и увидел на пороге заспанную служанку.
— Леди Алуетт? Да нет, милорд, она еще не пришла. Разве она сегодня не поет для королей?
— Уже спела! Может, она заблудилась во дворце? — предположил он, зная, как испугается старуха. Сам он был в ярости, потому что понял, что его кузен уже нашел Алуетт и сейчас, верно, с ней.
Эрменгарда поджала губы.
— Господи, как же она испугается! Да еще во дворце бродят англичане! Что им стоит посмеяться над моей слепой бедняжкой!
На это он и рассчитывал. С трудом скрывая свою радость, он сделал вид, что пытается успокоить старуху:
— Ничего, ничего, добрая женщина. Я найду ее, можешь на меня положиться. Рейнер едва, успел поцеловать покорные губы Алуетт, как свет факела и тяжелые шаги сказали ему, что они уже не одни в саду. Еще он понял, что Алуетт узнала об этом раньше него, ибо сжалась от страха в его объятиях.
В одном мгновение он усадил ее на скамью и сам вскочил на ноги, чтобы закрыть ее своим телом, пока она будет приводить в порядок платье. Руку он привычным движением положил на рукоять меча, когда факел ослепил его, не давая разглядеть вошедшего. С трудом сдерживая ярость, он крикнул:
— Стой на месте, дурак, а еще лучше поди прочь! Здесь люди разговаривают и тебе делать нечего!
Глумливо прищелкнув языком, вошедший опустил факел, чтобы показать Рейнеру свое лицо.
