Через четыре дня после прибытия французов обе армии двинулись из Везлэ, держась по возможности долин Центрального массива.
Было объявлено, что армии идут в Лион и там переправляются на другой берег Роны, однако Рейнер засомневался в успехе задуманного. Уже через два дня марша по земле Бургундии начались кровавые стычки из-за провианта. К тому же бургундские крестьяне с большим неудовольствием отнеслись к опустошительным набегам на свои поля и виноградники, к краже хлеба и скота, к насилию над женщинами.
В Бургундии не оказалось достаточно еды для такого множества гостей. А если ее не хватало в богатой и дружественной стране, то как все эти воины из Англии, Франции и Фландрии собираются прокормить себя в пустыне среди враждебных сарацин? И Рейнер почти потерял веру, что армии крестоносцев сумеют донести святую идею до Святой Земли.
Однако он ничего не сказал о своих сомнениях королю Ричарду, скакавшему впереди него. Большой светловолосый Плантагенет излучал неукротимую энергию, хотя до самого рассвета пил кубок за кубком на очередном королевском ужине, на который приглашались лишь немногие из приближенных обоих королей, не опускавшихся до раздумий о голодных желудках солдат.
Рейнер ушел рано, недовольный тем, что на ужин не пришел ни один француз. Жаль, а ему так хотелось вспомнить прошлое с Гийомом де Барром. Боже милостивый! Неужели он думает обмануть себя? Почему бы прямо не признаться, что, как только он услыхал, будто приглашена свита французского короля, ему отчаянно захотелось увидеть леди Алуетт де Шеневи?
С того самого утра, когда ему посчастливилось спасти ее от рук негодяев, он только и делал, что искал встречи с ней. Едва выпадала свободная минута, он, взяв с собой Зевса, бродил по улицам Везлэ, заходил во все лавки и даже караулил ее возле собора перед утренней службой.
«Сэр Губерт, старый священник в Хокингеме, пришел бы в восторг от моего благочестия», — подумал он не без ехидства, когда вторая заутреня подошла к концу, а он так и не увидел прелестного личика Алуетт.
У него даже мелькнула мысль пойти к дому, где остановился Филипп, и попросить стражу сообщить ей о своем приходе, хотя она с ледяной невозмутимостью заявила ему тогда, что не примет его. В любом случае не похоже, что король Филипп разрешил бы ему этот визит. Может, ему не нужно было целовать ей руку, не испросив позволения, но разве любой рыцарь не поступил бы так по отношению к даме?
