— Да… хмм… — Филипп постучал пальцами по столу, стоявшему рядом. — А что вы хотите за ваши услуги?
— И за это, и за убийство де Уинслейда я прошу лишь руки леди Алуетт, — сказал Фулк. — И конечно, восстановления моих прав на земли, когда вы их завоюете.
— Мой милый Sieur de Langres, — промурлыкал Филипп, — до чего же вы скромны. — Вы думаете, я попался на вашу приманку? И Саладин тоже так думает? Неужели я поверю, что он ничего не обещал вам за услуги ? Придется за вами последить… хорошенько последить. — Вы не можете появиться при нашем дворе, пока Ричард в силе, — продолжал Филипп. — Пусть он думает, что мы с ним союзники… пока. И я не скажу ему, что виделся с вами. — Когда Филипп убедился, что Фулк не проявляет никакого неудовольствия, он спросил: — Вы где-нибудь поселились на то время, пока де Уинслейд не повергнут?
— Да, сир. Саладин нашел для меня дом, откуда я могу легко проникать и к христианам, и к мусульманам.
«Не сомневаюсь», — подумал Филипп, не зная лишь, за какую цену его вассал продал его вождю сарацин, если не отложил расплату напоследок. Невыносимая жара напомнила Рейнеру, как старая Гризельда вытаскивала из раскаленной печи свежие хлебы, только здесь в отличие от Уинслейда не уйдешь из кухни и не закроешь за собой дверь. От жары так же, как от слепящего солнца, нельзя было никуда деться, и кольчуга невыносимо жгла тело.
Когда корабли зашли в бухту и появилась вдали гора Кармель, возле Акры у всех сразу повеселело на душе. Где-то между Бейрутом и Сидоном они наткнулись на большой трехмачтовый корабль, с которого до них донеслись приветственные крики. Капитан сказал, что корабль из Генуи, однако один из матросов Ричарда заподозрил неладное. А когда калеонов отправился за ним вдогонку, «гнуэзцы» открыли огонь, подтвердив тем самым, что они не генуэзцы, а турки.
Ричарду удалось захватить корабль, на борту которого он нашел множество турецких воинов, плывших на помощь осажденным в Акре, порох, провиант и две сотни ядовитых змей для уничтожения христиан в их лагере. Отобрав несколько эмиров, за которых можно было получить неплохой выкуп, Ричард приказал утопить корабль с остальными турками.
Этой своей победой он несколько заглушил боль, доставленную ему отказом Тира открыть для него ворота. Конрад Монферрат, союзник Филиппа, не захотел превратить свой город в еще один оплот англичан, наподобие Кипра. Ричард пришел в ярость, но мысли о мести улетучились из его золотоволосой головы при виде неподдельного восторга, с каким его встречали крестоносцы возле стен Акры.
