…Стены дома росли на глазах. В жилистых руках мелькали мастерки, корыта с раствором. Бригадиры покрикивали на своих помощников, те на старых, подносивших раствор и камни, старухи кричали друг на друга. Царила та приподнятая атмосфера, какую можно встретить на стройке, куда завтра должна явиться приемная комиссия…
Подводник, бригаде которого досталась глухая стена, застыл на мгновение, глядя на светящееся окно соседнего дома.
— Твоя-то чего не пришла? — спросил помощник.
— В положении она.
— А не спит почему?
— Без меня она не уснет…
— А моя наоборот, чуть ли не силой меня на эту клаку погнала. Хоть раз в жизни, говорит, высплюсь по-человечески…
— Небось, мучаешь ее? — подмигнул подводник.
— Угу, — признался тот. — Храплю я очень. И к фельдшеру обращался, а он говорит: медицина пока бессильна. Что за наука? Сердце запросто пересаживают, а от храпа излечить не могут…
Пропели первые петухи, возвещая, что скоро рассвет.
На вершине холма стоял Апостол и, глядя в бинокль на залитое утренним солнцем село, весело мурлыкал под нос.
Из «Волги» выглянул водитель Вася:
— Может, врубить мегафоны?
— А что такое? — насторожился Апостол, шаря биноклем по улицам и переулкам.
— Хорошо поете, Григоре Алексеевич, — пошутил Вася. — Да и народу не мешает хоть раз услышать от вас что-нибудь другое, чем «немедленно явиться в правление!» Истосковался народ по доброму слову, Григоре Алексеевич,…
В это время бинокль, как артиллерийский прицел; впился в поднятые за ночь белые стены. Апостол, естественно, не поверил и протер глаза — стены не исчезли. Он протер окуляры — стены казались еще выше, еще белее…
— По доброму слову, говоришь, истосковались? Микрофон!
Словно раскат грома прокатился над селом:
— Пенсионеру Калалбу немедленно явиться в правление!
Второго раската не получилось: слишком много страсти вложил Апостол в первый, и у него сел голос.
— Повторяю, кхе, кхе, — закашляли мегафоны, — бывший пенсионер Калалб, кхе, кхе, немедленно явитесь в правление!
Апостол сел в машину, отдышался и прошипел в микрофон:
— Отставить! Я сам, кхе, кхе, явлюсь!
Тетушка Лизавета и мош Дионис стояли рядом, как бы защищая собой стены нового дома. К ним пытался приблизиться Апостол, но это ему не удавалось: между ним и стариками по проволоке носился лохматый пес и заливался громким лаем. Приходилось ругаться на расстоянии.
— Я же вас предупреждал, — надрывался Апостол, — что строиться здесь нельзя, что здесь, по генплану, кхе, кхе…
