— Я жила в Нью-Йорке, и ты тоже можешь пожить здесь.
— Если мы застрянем здесь сегодня, — сказала Донна с милейшей улыбкой, — ты мне сможешь показать город. Ты знаешь все злачные места?
— Конечно.
Она коснулась моей руки кончиками пальцев, и с этого момента мы стали друзьями.
— Эй, девочки, — зашептала Аннетт. — Посмотрите, что это идет.
Мы посмотрели и обалдели. То, что приближалось, было девушкой, причем неотразимой. Она была просто самой красивой девушкой, какую я когда-либо видела. Ненавижу говорить подобные вещи, это слишком пошло, но в данном случае это было правдой. Ее лицо было совершенной овальной формы, кожа как фарфор, глаза у нее были, как у кошки — золотисто-карие, а волосы, иссиня-черные, блестящие, ниспадали со лба и вились по спине. Одета она была, как кинозвезда, довольно экстравагантно — в облегающее черное платье со сборками на бедрах и шляпку с фестонами из золотых листьев.
Но самое впечатляющее в ней был исходивший от нее сигнал: чисто женская чувственность.
Подойдя к нам, она театрально взмахнула рукой и сказала:
— Привет. Вы ждете самолет, чтобы лететь в Майами, в школу по подготовке, да?
Тут я нанесла удар вслепую — хотя это было не совсем вслепую, мой инстинкт обычно в таких случаях срабатывает правильно, — и ответила по-итальянски:
— Да, мы все ждем, чтобы сесть в этот самолет. Пожалуйста, присоединяйтесь к нам. И позвольте представиться: меня зовут Кэрол Томпсон.
Она с холодным интересом смерила меня взглядом с ног до головы, как если бы я могла стать съедобной, если меня готовить двенадцать часов, а потом еще прокипятить. Я немного удивилась, что она не открыла мой рот и не проверила мои зубы. Она лишь сказала:
— Ха-ха, ты говоришь по-итальянски?
Я действительно считала, что говорю. Ведь я ей сказала четыре предложения по-итальянски.
— Да, — ответила я.
Она наклонила набок голову:
— Где это ты подхватила такой дешевый итальянский акцент?
Я отвечала все на том же языке, на котором, по-моему, я говорила свободно:
— Во Флоренции. У моего дядюшки там бордель, небольшой, но с хорошей репутацией. Возможно, вы слышали о нем. Его зовут синьор Аткинсон. — Я всегда считала, что если ты замахнулся, так надо бить. А не ходить вокруг да около.
Очевидно, я оказалась слишком проницательной. Она сказала:
— Это не флорентийский акцент, это просто дешевый акцент. Я из Рима, меня зовут Альма ди Лукка.
И тут, как гром с ясного неба, раздался голос Донны, холодный и нагловатый:
