Рука его моментально рванулась к маузеру, ибо по меньшей мере восемь жандармов, очевидно, не ожидавших его появления со стороны черного хода, повскакивали из — за стола.
«Засада!» — сообразил Алексей и, не раздумывая, разрядил пол — обоймы в бросившихся к нему жандармов, выскочил в сени. Перемахивая через забор, он почувствовал, что 1 пуля оцарапала ему правое бедро. Почти тотчас же за ним вслед из — за забора выглянула голова одного из преследователей, но моментально спряталась, услышав свист пули, 1 пролетевшей над самым ухом.
«А! — подумал взбешенно Алексей, рыкая в темно — ту. — Поймать захотели, собаки! И здесь выследили… Ну хорошо!»
Злоба цепко стискивала ему горло: злоба не за полученную рану, а за то, что ему не удалось достать патронов и бомб, за то, что своим появлением он окончательно засыпал и провалил ожидавшего его человека.
Он до того обезумел от бешенства, что, ничего не соображая, пошел на станцию и без всяких предостережений взял билет на первый попавшийся поезд.
Так, почти не помня самого себя, он доехал до станции Пашия. Почувствовал жажду, слез и пошел в буфет. По дороге в коридоре он встретил лениво позевывающего жандарма и опять почувствовал приступ охватывающей ярости. Теряя всякое благоразумие, на глазах у всех он застрелил жандарма. Затем подошел к стойке, налил полный стакан водки, которой он раньше никогда и в рот не брал, залпом выпил. Потом, играя блеском двух маузеров, заставил расступиться оцепеневшую публику и ушел, прихрамывая, в двери, за которыми метался, как неприкаянная душа, черный горячий ветер.
ПОЗДНО РАЗОБЛАЧЕННЫЙ ПРОВОКАТОР
Прошло несколько летних месяцев. О Штейникове не было ни слуха. А он в это время лежал в землянке, на которую наткнулся, спасаясь от преследовавших его ингушей. В бородатом, полусумасшедшем человеке он узнал беглеца, спасшегося через разломанную трубу. Помешательство у Али — Селяма было тихое. Иногда он оставлял впечатление нормального человека. Понемногу Штейников, оправившись от раны и вывиха, узнал всю правду об Али — Селяме.
Одного только он никак не мог понять, кто помог бежать Али — Селяму. Не мог потому, что и сам Али — Селям не знал этого. Иногда он морщил лоб и говорил о какой — то записке, полученной им через окно в ночь побега. Штейников много раз спрашивал, какая это записка, от кого, к кому, куда он ее дел. Тогда Али — Селям тер виски, силясь припомнить что — то, но вспомнить не мог.
И вот однажды, когда Штейников почти что оправился и собирался уже через недельку покинуть келью отшельника, он сидел в землянке на чурбане и вырезал на дорогу набалдашник для толстой дубовой палки. Нож притупился. Штейников подошел к лежащему в углу камню и принялся точить клинок. Но точить, стоя на коленях, ему было неудобно, да и темно. И он решил подвинуть камень к чурбану.
