– Ты уверен, что с Дерри ничего не случится, пока она с ней?
– Абсолютно. Мэри твоя малышка очень нравится, несмотря даже на то, что Дерри не в восторге от этой дружбы. – Он наклонился и поцеловал ее в губы. – Доброе утро, миссис Макенна.
Кэтлин блаженно улыбнулась:
– Обещаешь будить меня так каждое утро, муж? Кстати, чай вкусно пахнет. Сам заваривал?
– Не могу тебе обещать ответ «да» на первый вопрос и «нет» на второй. Чай заваривала Мэри. Она добавила твою заварку к своему травяному настою. Так что осторожнее, можешь превратиться в сцинка.
– В кого?
– В сцинка, это ящерица такая.
– Обрадовал. – Кэтлин глотнула ароматного настоя и улыбнулась мужу. – Очень вкусно. Там, должно быть, мед. – Она протянула ему чашку. – Попробуй.
– Э-э-э, не рискну. Однажды она приготовила мне настой от жара. По вкусу – кошачье дерьмо. Так что я предпочитаю кофе, когда он есть. Если кофе нет, я пью цикорий.
– А я думала, ты любишь чай.
– Ну да, – кивнул Шейн, – люблю. Только я люблю настоящий, старый добрый ирландский чай, а не индейскую отраву Мэри.
Он взял из ее рук горячий чай и снова поцеловал.
Кэтлин закрыла глаза и подставила свои губки. На какое-то мгновение ей показалось, что он снова захочет заняться с ней любовью. Но он встал с постели, и ей пришлось открыть глаза.
На лице его застыло грустное выражение.
– Ты удивительная женщина. – Шейн достал из кармана серебряный кельтский крест на крупной цепочке. – Я так и не подарил тебе обручального кольца. Кольца у меня нет, но этот крест когда-то принадлежал моей прабабушке. Ее звали Риган О'Дрисколл. В истории твоей семьи – помнишь, ты показывала мне книгу отца, – так вот там сказано, что она носила этот крест под страхом смерти от английских властей. Моя бабушка, Кьяннэйт Макенна, передала мне его, находясь на смертном одре. Мой отец здорово побил меня, когда узнал об этом, и требовал, чтобы я сказал ему, где спрятал крест. Но я не сказал. Я знаю, что ты не католичка, Кейти, поэтому, если ты откажешься, я пойму...
– Ты хочешь, чтобы я его носила?
Тот факт, что семья Кэтлин исповедовала протестантизм, а Шейн был католиком, являлся основным аргументом отца против ее встреч с Макенной. Но для нее это никогда не было препятствием.
Шейн сжал губы и кивнул.
– А ты будешь его носить?
– Это самый ценный подарок, который мне когда-либо дарили. – Она помолчала немного. – Спасибо, Шейн.
Она потянулась к нему, чтобы он застегнул цепочку на ее шее.
– Спасибо, – повторила Кэтлин. – Тяжелый.
