Как не могла поверить, что на этот путь его толкнула людская жестокость, жертвой которой он стал в детстве, когда девятилетнего ребенка лишили всего человеческого, а то, что от него осталось, бросили на растерзание воронью. Это должно было бы пробудить в ней сострадание, но она не находила его у себя в сердце: там царил только ужас. Мэри Фрэнсис была глубоко уверена, что если кто-то и рожден для зла, так это Уэбб Кальдерон.
Он обернулся к ней. На его лице играла улыбка висельника. Широкий ворот темно-зеленого свитера обнажал мощную шею, из-под полотняных брюк, вытянутых на коленях по европейской моде, виднелись, как это ни странно, босые ступни.
– Ты слышала о «Змеином глазе»? – спросил он, вынимая из запертой витрины и поднося поближе, чтобы она могла хорошенько рассмотреть, тонкий, слегка изогнутый, немногим более фута в длину, кинжал, рукоять и ножны которого были сработаны из слоновой кости и украшены изумрудом.
Не дождавшись ответа, он сжал рукоять и вынул из ножен стальной клинок, от вида которого она содрогнулась всем телом. Слегка изогнутый, словно турецкий ятаган, сверкающий клинок завораживал, как взгляд южноамериканской гадюки.
– Где мне было слышать о таких вещах? – спросила она. – В монастыре кинжалами не пользовались.
Он холодно улыбнулся в ответ, и Мэри Фрэнсис поняла, что ее слова прозвучали двусмысленно. Откуда это в ней? Из-за страха? Она же в отличие от Брайаны никогда не была циничной.
Однако он не дал ей времени поразмыслить над тем, что различает их с Брайаной. Он убрал кинжал в ножны, но, очевидно, решил, что сказанного недостаточно.
– Я подумал, что ты могла слышать о нем, – с усмешкой проговорил он. – В семнадцатом веке в Испании им, пользовались для дефлорации монахинь-еретичек.
Мэри Фрэнсис дернулась всем телом, золотая пряжка ремня впилась в запястье.
– Кинжалом?! – с ужасом спросила она.
– Нет, ножнами. – Он указал на фаллоподобный контур змеиной головы. – Был у церковников особый день. Они обвиняли монахинь во всех смертных грехах и даже в сожительстве с Сатаной. Настоящая охота на ведьм.
Мэри Фрэнсис могла бы многое рассказать об испанской инквизиции и пытках, применяемых ею, но менее всего она хотела сейчас отвлекать его историческими фактами. Пусть говорит – чем дольше, тем лучше. Казалось, извращение, о котором он рассказывает, доставляет ему удовольствие, и это нисколько не удивило ее.
– Доказательство вины было простой формальностью, – продолжал он. – Все знали, что у настоящей ведьмы обязательно есть на теле отметка дьявола… – Уэбб посмотрел на Мэри Фрэнсис, медленно поглаживая большим пальцем зловещие ножны. – Останови меня, если тебе уже известно об этом. Дьявольская отметка представляла собой сосок где-нибудь в укромном месте, который она давала сосать своему Хозяину – Сатане. Главному инквизитору и его помощникам оставалось только найти этот сосок.
