Получив возможность держать положение под контролем, она с облегчением заговорила на знакомую тему. Поскольку Кальдерон не спешил охладить ее пыл, она продолжала рассказывать об эффективности иглоукалывания. Она замялась только раз, когда увидела, как в углу экрана появился ее снимок. Этот снимок сделал сопровождавший ее молодой человек еще до того, как она переоделась.
Большая шляпа с поникшими полями почти полностью закрывала темные волосы, но испуганные зеленые глаза и россыпь веснушек на носу оставались видны. «Ему понравится, – подумала Мэри Фрэнсис. – С непорочностью Белоснежки не поспорит никто». Бледная кожа была почти прозрачной, а насыщенным красным цветом розы прекрасно подчеркивал ее нежность и изысканный кремовый цвет платья.
Внезапно поведение фантома резко изменилось, его настроение портилось с пугающем быстротой. Интерес сменился злостью, даже больше, чем злостью. Она почувствовала, что его обуревает первобытная, звериная ярость. Она выкристаллизовалась в нем, способная вырваться на свободу и разорвать Мэри Фрэнсис на части.
– Почему ты оделась, как она? – требовательно спросил он.
– Как кто?
Она подумала, что он говорит о Брайане, но ее сестра никогда бы не оделась так даже на спор. Она одевалась кричаще, ультрамодно. Это была одна из причин, по котором Мэри Фрэнсис не понимала, что привлекло Кальдерона в сестре или ее в нем. Если Кальдерон и впрямь предпочитает непорочность, вряд ли бы он выбрал Брайану.
– Кто ты?
По экрану заметались тени, скрывая его, но голос звучал все так же угрожающе громко, казалось, он доносится со всех сторон одновременно. У Мэри Фрэнсис было такое чувство, будто ее сейчас аннигилируют.
– Монашка, – услышала она собственный шепот, но так до конца и не поняла, сумела ли выговорить это слово и поверил ли он ей. – Я должна была стать монахиней, но запятнала себя грехом.
Внезапно все изображения на экране закружились в вихре, сжимаясь в одну крошечную черную точку. Экран с шумом погас, оставив после себя ощущение пустоты, которое только усиливало звенящий хаос в ее голове. Что произошло?
Он прервал интервью.
Мэри Фрэнсис обмякла в кресле. Облегчение затмило все остальные ощущения, даже осознание того, что она возможно, не прошла интервью. Ремешки расстегнули, она подняла руки и сняла шлем, потом быстро освободила ноги. Когда, наконец, Мэри Фрэнсис окончательно пришла в себя и поднялась с кресла, она поняла, что оператор уже ушел и в комнате, кроме нее, никого нет. Оставалось одно – найти отсюда выход.
