— Только не сегодня, — проворчал он. — Значит, завтра? Тянуть нельзя.
— Ну хорошо, завтра вечером, — нехотя согласился Хэл. — В семь тридцать. Объясни, как до тебя добраться.
Как только Дженна объяснила, как доехать до ее дома, Хэл сразу же бросил трубку, даже не попрощавшись. Он не доверял этой женщине ни на грош. В конце концов, именно по ее милости он вообще перестал верить всем женщинам. Вполне возможно, что за последние десять лет Дженна не особенно изменилась, а если изменилась, то, вероятно, стала еще более лживой.
Хэл пошел принять душ, на ходу стягивая с себя рубашку. Единственная женщина, которой он хотел и мог доверять, находилась здесь, в этом доме. Она лежала в постели и ждала, когда ей на голову рухнет последний столп, держащий ее мир. Андреа нуждалась в помощи и заслуживала ее, Дженна — нет.
Не тратя времени, Хэл хорошенько отмылся и сбрил трехдневную щетину. После этого он минут пятнадцать мерил шагами комнату и твердил себе, что должен лечь в постель и оставаться там до утра. Беда в том, что он не хотел спать в одиночестве. Он хотел того, о чем вот уже больше двух недель запрещал себе думать, того, что, как он непрестанно твердил себе, должно быть забыто и похоронено. Оказалось, что, как ни старался, он не мог забыть Андреа, а старался он очень усердно. Андреа Флетчер осталась в его сердце не проходящей болью, мучительным воспоминанием.
В чистых джинсах, без рубашки и босиком, Хэл вышел из комнаты и пошел по коридору, неслышно ступая босыми ступнями. Когда он открыл дверь в спальню Андреа, девушка рывком села в кровати.
— Что еще стряслось? Может, дом тоже горит? Сам того не желая, Хэл улыбнулся:
— Нет, единственный, кто охвачен огнем, так это я. По-моему, теперь, когда ты тоже решила, что тебя интересует только секс, мы могли бы отлично поладить.
— Все-таки ты настоящая задница, — прошипела Андреа.
— Отличная пара для упрямой маленькой стервы вроде тебя, — парировал Хэл.
Андреа усмехнулась:
— Что, Грифф, все твои партнерши на одну ночь такие?
— Нет, — честно признался Хэл. — Обычно меня пытаются обольстить, передо мной заискивают и превозносят мое мастерство… я имею в виду, мастерство на арене.
— Ты уж прости, если я не буду заискивать. Один ковбой, когда он был здесь в прошлый раз — вернее, когда уходил отсюда, разбил весь мой идеализм вдребезги.
Хэл покачал головой:
— Да, он это сделал. Этот парень вел себя как последний мерзавец.
— Вот это ты верно подметил.
