В ярости Мики швырнула одежду прямо в него.
– Вы можете насмехаться надо мной сколько хотите. Но у меня, по крайней мере, есть мечта! – выкрикнула она с уверенностью в своей правоте. – Я хочу пустить здесь корни и построить дом – а вы так и будете бродить туда-сюда, ночевать в палатке, а потом отправитесь, куда подует ветер, мистер торговец лошадьми!
Кейл открыл, было, рот, чтобы возразить, но затем решительно сжал губы.
– Ладно, дорогуша. Живи своей жизнью, а я буду жить, как я хочу, – буркнул он. Механическим движением Кейл поднял одежду и снова кинул ей. – Когда-нибудь ты поймешь, что земля – это не самое важное, что можно иметь, и пожалеешь, что не слушала меня.
Он повернулся, но Мики произнесла ему вслед:
– А что, выдумаете, важнее земли и дома, господин Броулин?
«Черт, я не должен спорить с этой дикой девчонкой, – подумал Кейл. – Не следовало вообще затевать спор о гонке за землей». Хотя Мики Ласситер была очень привлекательна и имела острый ум, она, по-видимому, страдает навязчивой идеей. Если она не знает, что земля и состояние не дают счастья, ей предстоят в жизни большие разочарования. Когда-нибудь ее разноцветный мыльный пузырь лопнет и она вернется на грешную землю. Будет жаль, если она не скоро взглянет в глаза реальности. А пока с ней можно спорить до хрипоты, но зерна все равно будут падать на мертвую почву.
– Когда переоденешься, выйди. Я буду у палатки, – сказал он, проигнорировав ее вопрос. – Нам надо еще поесть.
С этими словами Кейл исчез. Мики лишь с силой сжала в руках брошенную ей одежду. Этот человек просто заражен скептицизмом, решила она. И у него нет никакого такта. Он начал сыпать своими циничными замечаниями и заставил ее защищать свои взгляды. Какое ему дело до того, что с ней случится? Он чуждый ей человек. Они разные люди. Он перекати-поле, а она дуб, который хочет пустить глубокие корни. Он мог нестись куда угодно по воле ветра, а она хотела иметь свой дом, такой, что был у них, когда была жива мать. Это будет теплый, уютный дом.
Мики постаралась изгнать из памяти горькие воспоминания. Большая гонка 1889 года будет новым началом. Она сама будет определять свою судьбу и построит дом, которого отец ее не сможет лишить. И никакой Кейл Броулин ей в этом не помешает!
Когда Мики появилась снова, Кейл вел своих лошадей и мулов, стянув с себя мокрую рубаху. Ее глаза невольно прошлись по его сильным плечам и волосатой груди. Она могла ненавидеть этого человека, но это не мешало ей признать, что у него великолепное тело. От такой мускулатуры замерла бы в восхищении не одна женщина.
