Джессамин вернулась.
— Ты знаешь, сколько сейчас времени? Я уже хотел распорядиться насчет обеда, сестра! — недовольно воскликнул Уолтер, выпрямляясь на своем стуле.
— Ты же знал, когда я вернусь, — буркнула она, снимая плащ, а за ее спиной старый Нед с блаженным видом направился к огню. — Ты хочешь, чтобы я переоделась в платье, или можно обедать прямо так?
Уолтер недовольно передернул плечами:
— Какая разница, чего я хочу!
— Ну что ты в самом деле! — Джессамин недовольно нахмурилась и потянулась за хлебом. — От этого холода у меня разыгрался аппетит. Эль еще остался или ты уже все выпил?
Уолтер возмущенно сдвинул брови. Вот так всегда.
Джессамин уже не в первый раз намекает, что он слишком много пьет. Раз от разу намеки становились все прозрачнее, и Уолтеру казалось, что сестра его осуждает.
— Вот почти полный кувшин! Можешь убедиться. К тому же у нас его полная бочка.
— Только не забывай, что его должно хватить на зиму, Уолт.
— Тогда, Джесси, я буду пить вино. И это будет, кстати, куда приятнее.
— Извини, — пробормотала она, вспомнив, что Уолтер терпеть не может, когда его называют уменьшительным именем.
Возвращение хозяйки послужило сигналом, и вокруг засновали слуги. Служанки внесли огромное деревянное блюдо с нарезанной ломтями бараниной, над которой поднимался аппетитный пар, а вслед за ним — внушительных размеров оловянную супницу с густой похлебкой, приправленной чабрецом, — ее полагалось есть с мясом. Джессамин принюхалась и приподняла тяжелую крышку с объемистой миски, которую только что водрузили на стол, разглядывая ее содержимое. Так и есть — тушеная репа, горох и фасоль в густом соусе: их обычный гарнир, который готовился почти каждый день. Перед ней поставили горшок с жидкой похлебкой из капусты с яблоками. На столе уже стояли деревянные тарелки с толстыми ломтями ржаного хлеба, и нетерпеливая Джессамин успела обмакнуть свой кусок в похлебку и теперь с аппетитом уписывала его за обе щеки.
Брат и сестра ели в молчании, занятые невеселыми мыслями. Наконец Джессамин подняла голову.
— Я тут слышала кое-что, когда была в деревне, и это не дает мне покоя.
— И что же это?
— Крестьяне говорят, что в окрестностях рыщут отряды солдат. Их видел наш пастух. Как ты думаешь, а вдруг это король Генрих послал солдат наказать нас за то, что прошлым летом мы так и не откликнулись, когда он приказывал прислать ему людей?
— Не думаю. Кого ему наказывать, скажи на милость? Отец уже был смертельно болен, и как бы то король ни нуждался в помощи, сомневаюсь, чтобы он хотел видеть меня в своем войске. Нет, думаю, он понял, что взять с нас больше нечего. Вот и весь сказ!
