– А зачем мне что-то скрывать, милая моя крестница? «Чудовище», – произнес де Тюпинье, подражая той интонации, с которой Анжела сказала недавно это слово герцогу де Клару. – Крестный тебя обставил, козочка. В трудные минуты жизни и твой крестный делает надгробия, так что и ему может понадобиться подмастерье. А малыш Клеман такая лапочка! Что ж, душенька, герцог умер – да здравствует герцог! Если будешь умницей, я и тебе дам сладкий кусочек!
Анжела резко рванулась и почти высвободилась из рук маркиза, громко крикнув:
– Тарденуа! Ко мне!
Но позвать слугу во второй раз ей не удалось. Маркиз вцепился в нее с такой силой, словно имел дело не со слабой женщиной, а с крепким мужчиной; не разжимая рук, Тюпинье не дал красавице закричать, придавив ей губы собственным лбом, да так больно, что Анжела застонала.
– Кляп не хуже других, – хладнокровно сообщил маркиз, – но поскольку я не могу стоять так всю ночь, придется заткнуть тебе рот по-настоящему, верно, козочка? Какая ты, однако, сильная, и все же крестный посильнее тебя!
Анжела и впрямь оказалась отнюдь не слабенькой, завязалась настоящая борьба, и маркиз, не задумываясь, пустил в ход все свое боевое мастерство и бандитские ухватки. Он дрался всерьез, не щадя женщину и не деликатничая с ней. Из руки Анжелы капала кровь – «чудовище» укусило ее.
Наконец герцогиня сдалась – и стояла теперь с крепко связанными руками и ртом, затянутым шейным платком.
– Ну вот, – проговорил маркиз, закрывая на щеколду дверь, ведущую на лестницу, – ты стала пай-девочкой, и мы можем спокойно поискать то, что делает человека герцогом.
Тюпинье рыскал по комнате недолго: убедившись, что сундук пуст, и заглянув во все углы, он заметил шкатулку, которая обрисовывалась под одеялом. Маркиз тут же извлек ее из постели и открыл.
– Победа! – вскричал он. – Наконец-то талант вознагражден по заслугам.
Нежно обняв шкатулку и любовно прижав ее к груди, маркиз принялся вальсировать между мертвецом и связанной женщиной с кляпом во рту. Тюпинье уже не владел собой. Счастье опьянило его; он выглядел как человек, заполучивший несметное богатство.
Вдруг маркиз остановился. Колени у него подогнулись, будто сзади по ним резко ударили палкой.
– Так-так-так! – прозвучал за его спиной тихенький надтреснутый голосок. – Да тут, оказывается, танцует мой дружок Любимчик!
Тюпинье даже не обернулся. Он и так отлично знал, кто с ним разговаривает.
В проеме второй двери, той самой, через которую вошли и Анжела, и маркиз, стояло, опершись рукой о косяк, престранное существо. Выглядело оно жутко древним, словно возраст его измерялся не годами и десятилетиями, а веками. Это была настоящая мумия с желтым морщинистым лицом, обтянутым пергаментной кожей, которую, казалось, вот-вот проткнут кости. Но кости ничего такого не протыкали, и мумия улыбалась добродушно и насмешливо, что, по-видимому, должно было свидетельствовать о ее милейшем характере.
