– Именно это я и хотел сказать, дорогая. Черт возьми! Девочка еще страннее, чем нам казалось.
– Не пугайте меня! Что случилось?
– Сущие пустяки: я знаю, кому она писала письмо.
– Реми?
– Нет, Морису.
Маркиза аж подпрыгнула на стуле.
– Что еще за Морис? – испуганно вскричала она.
– Молоденький лейтенантик.
– Лейтенантик! – повторила маркиза, и в голосе ее звучал неподдельный ужас.
Полковник взглянул на часы – пятнадцать минут третьего.
– Как же мне, – промолвил он с усмешкой, приберегаемой для случаев особенно важных, – как же мне не говорить: «странная девочка»?
– И она любит этого лейтенантика? – от услышанного маркиза все еще не могла прийти в себя.
– Вполне возможно, дорогая, сердцу не прикажешь. Но все это не столь важно, лучше поговорим о главном: нам пора озаботиться свадебными подарками, ибо...
– То есть? – прервала его ошарашенная маркиза, совершенно сбитая с толку.
– Ибо, – продолжал старец с невозмутимым спокойствием, – благодаря этому лейтенантику свадьба нашего милого Реми и Валентины может состояться гораздо раньше, чем мы с вами предполагаем.
Это была комната довольно большого размера, убранная в стиле первых лет царствования Людовика XVI, более подходящем для замка, чем для парижского особняка. Резные деревянные панели оставляли достаточно места для обширных гобеленов на охотничьи сюжеты, выполненные в мифологическом вкусе и прекрасно гармонировавшие с мотивами фриза, где собаки гоняли оленей вокруг всего потолка. Стулья также были обиты ковровой тканью, украшенной медальонами, представляющими сцены современной охоты.
Комната раньше принадлежала единственному сыну маркизы д'Орнан, который по роковой случайности погиб во время охоты.
Два закрытых окна выходили в роскошный, освещенный луною сад. Зато в большом кабинете, отделенном от комнаты только портьерой, окно было открыто, и сквозь него проникал внутрь шорох колеблемой ветром листвы.
Валентина сидела за письменным столиком работы Буля, тем самым, крышку которого она поспешно захлопнула, перед тем как впустить полковника. В другом конце комнаты за раздвинутым пологом алькова видна была постель, приготовленная для сна. Девушка тоже уже приготовилась к ночи: роскошные черные волосы свободно спадали на вышитый пеньюар.
Полковник Боццо только что ушел. Валентина сидела, одной рукой подпирая лоб, а другую положив на стопку почтовой бумаги, первый листок которой был уже исписан на три четверти.
Ее освещенное лампой лицо было очень бледным, только на скулах пламенели два ярких пятна да под лихорадочно блестевшими глазами появились коричневые круги.
