Прошло больше трёх часов. Руки по-прежнему чесались стрелять, но мы не вмешивались, наблюдали за боем со стороны.
Мимо нас пронесли раненых, человек тридцать. Некоторые молчали — может, терпели, а может, потеряли сознание. Но большинство кричали, матерились, плакали, угрожали вернуться и разделаться со своими обидчиками. Нам по новой захотелось в бой — отомстить и за этих пацанов, и за нас самих, но мы мужественно терпели, отодвигая чувства на задний план.
Когда мимо нас потянулась очередная вереница бойцов с носилками и одеялами, на которых лежали убитые и раненые, наше терпение лопнуло.
— Бля, не могу смотреть! Давай, снимай с полозьев ПКТ! Разнесём их на хер! — Сосед вытащил ящики с патронами и принялся убирать мусор с бетонной площадки.
— На хрена?
— Да ты чё? Опух? Снимай, я сказал! Или будешь ждать, пока они и до нас доберутся? — Сосед уже организовал место для установки пулемёта. — Давай быстрее!
Чуток повозившись, я снял с бэшки пулемёт и передал его Соседу. Он помучился немного с установкой, но поставил его грамотно и, хищно сверкая глазами, приготовился открыть огонь.
— Куда стрелять, знаете? — перед нами возник боец.
— Куда? — растерялся Сосед, но осмотрев бойца кивнул: — А ты, кто такой?
— Раненого я относил. Назад иду. Только там делать нефиг, наши уже в здание вошли. И вы, отсюда лучше не стреляйте, своих заденете.
— В здание вошли, — повторил Сосед, — отсюда лучше не стреляйте, своих заденете.
— Точно говорю. Вы лучше из пушки долбаните по верхним этажам, или из гранатомёта. Есть гранатомёт?
— "Муха" есть, два выстрела. А ты чё, умеешь? — спросил я недоверчиво.
— А ты чё, нет? — удивился он.
— Ни разу не стрелял. Не учили.
— Давай, покажу, ничего сложного. А может, и АГС у вас есть? Постреляем, если что.
— Постреляем! Только я и с него ни разу ещё не стрелял.
— А чё ты мне втираешь, что стрелять не учили. Не может такого быть! Кто твой командир? Номер части?
— Ты кто такой, КГБ что-ли? Я никому не обязан ничего говорить. Хочу — говорю, не хочу — пошлю на три известные буквы.
— Пошлёшь старшего по званию?
— А ты кто? — я придирчиво оглядел бойца.
Невысокий, чуть выше меня, плотненький. В берцах, бушлат рваный, каска загаженная, знаков отличия нет. Лицо грязное, не разглядеть толком, но морщины на лбу и под глазами достаточно глубокие, и значит ему, как минимум, лет тридцать пять. Здесь, и в таком возрасте, вероятнее всего — офицер.
— Извините, вас от рядового бойца не отличишь.
