По причине общих несчастий нас постигло время ран и утрат. Во времена Клавдия и Нерона был третий период изобилия мужей[6] (второй период был после Платона, о чем всем хорошо известно). О несчастных одногодках (я имею в виду тех, кто жил во времена Гальбы, Вителлия, Отона, наследовавшего им Веспасиана и Тита, а также тех, кто пришел после них) и писать-то не стоит, дабы никто не подумал, что мы испытываем рвение к этому предмету; разве что необходимо мимоходом и кратко сказать о том поколении прекрасных философов, которое захватывает и время Севера[7]. Очень удачно распределить содержание нашего сочинения по правлениям императоров[8], чтобы к превосходству добродетели прибавить величие судьбы[9]. И пусть никто не сердится, если мы, именно так обозначив времена, с которых возможно доказательно и подобающим образом начать, перейдем теперь к повествованию.
Философ Плотин происходил из Египта[10]. Написав, что он происходил из Египта, прибавлю к этому и название его отечества. Оно называется Лико. И хотя божественный философ Порфирий этого не отметил, он говорит, что был учеником Плотина и учился у него всю свою жизнь или большую ее часть. Алтари Плотина и теперь еще теплятся, а книги его в гораздо большей степени, чем сочинения самого Платона, в ходу не только у образованных людей, но и огромное множество народа, когда случается им слышать что-либо из его учений, склоняется к ним. Всю его жизнь изобразил [в своем сочинении] Порфирий, и так исчерпывающе, как не смог бы сделать никто другой[11]. Он также, как известно, растолковал многие из книг Плотина. Однако жизнь самого Порфирия, насколько мы знаем, никто не описал. Но выбрав из книг, которые я читал, свидетельства о нем, вот что я могу рассказать о Порфирии.
Родиной Порфирия был Тир, первый среди древних финикийских городов, и предки его были людьми небезызвестными. Он получил достойное образование и достиг в нем таких успехов, что был слушателем у самого Лонгина, и за короткое время стал украшением своего учителя. Лонгин в то время был своего рода живой библиотекой и ходячим музеем, он особенно любил заниматься критикой древних, как это делали до него многие другие, и самым известным из них всех был Дионисий из Карий. Сперва, в сирийском городе, Порфирия называли Малхом (говорили, что слово это означает «царь»)[12]. Порфирием же его назвал Лонгин, отразив в этом имени признак царских одежд[13]. Под руководством Лонгина Порфирий достиг вершин образованности, овладев, как и учитель, в совершенстве всей грамматикой и риторикой. Но Порфирий приобрел склонность не только к таким занятиям, потому что был в нем стараниями учителя запечатлен всякий вид философии. Ибо Лонгин среди живших тогда мужей был во всем самый лучший, и огромное множество его книг и теперь находится в обращении, восхищая читателей. И если кто-либо выражал свое мнение о ком-нибудь из древних, то это мнение не принимали до тех пор, пока его не поддерживал Лонгин своим критическим замечанием. Так, приобретя основы образованности, всеми замеченный, Порфирий захотел увидеть великий Рим, дабы овладеть той мудростью, которая была в этом городе. Когда же в скором времени он появился в Риме и вошел в тесное общение с великим Плотином, то забыл всех других и предоставил всего себя этому философу. Ненасытно поглощая образованность [Плотина] и родниковые потоки его вдохновенных слов, Порфирий, как он сам говорит, через некоторое время вошел в круг его учеников, а потом, побежденный величием слов Плотина, возненавидел тело и человеческое бытие и поплыл на Сицилию через пролив и Харибду, где плавал, говорят, и Одиссей
