К часу ночи похолодало. Реми замерз. Но он не встал со стула. Наконец скрипнула входная дверь, затем открылась дверь в зал, на пороге появилась заспанная служанка. Она принесла Реми чем укрыться.
– От господина Саленгарда, – сказала она.
И тут же исчезла. Она принесла ему пальто, которое он оставил в гостинице. Он накинул его на плечи и снова сел на стул.
С того момента, как он вошел, он чувствовал себя незваным гостем, которого никто не ждал. Его едва замечали, и никто не обращал на него внимания. Все вокруг было ему в новинку: и обряды, и жесты, которые он не смог бы повторить, и даже незнакомые имена, что произносились в его присутствии, как будто он должен был их знать. Здесь исполняли неизвестный ритуальный обряд, и ему казалось, что он не в силах принять в нем участие. В этих провинциалах он видел посвященных в таинство, к которому ему самому хотелось бы приобщиться. Но все, что он ни делал, стремясь расположить их к себе, не приносило желаемого результата. Не успел он довезти тело усопшей до ее родного города, как тут же город в лице нескольких старых женщин отнял у него Агатушку. Во время своего долгого пути из Парижа он думал, что, ступив на землю, где родилась и найдет последнее пристанище бедная старая дева, он сможет полюбить этот город и его жителей так же, как любила его Агатушка. Но тщетно: старый городок за время долгого отсутствия последней из рода Палларюэль продолжал неторопливо жить по обычаю своих предков и по возвращении своей блудной дочери принял ее в свои объятия, но отказывался принять чужака.
***
Однако утром Реми уже не чувствовал себя обособленно. На похороны Агатушки собрался почти весь город. Многие даже не были с ней знакомы. Возможно, совершенно незнакомые люди пришли проводить старую деву в последний путь, следуя давней местной традиции.
До самого кладбища гроб несли на руках, как в любом маленьком городке, где улицы имеют крутые спуски и подъемы. Носильщики медленно шагали по мощеной мостовой. За ними продвигалась траурная процессия. Реми шел в толпе местных жителей. Рядом с ним шагали мэр и нотариус, с которыми он познакомился у дома усопшей. Позади двигались остальные участники процессии. А впереди всех, сразу за гробом, шла, перебирая четки, отпевальщица усопших.
Реми уже не чувствовал себя таким одиноким, как накануне, словно город и его обитатели перестали на время остерегаться его и смотреть на него свысока.
Когда процессия добралась до кладбища, располагавшегося за чертой города на ближних отрогах горного хребта, ветер начал вовсю трепать верхушки кипарисов, запели птицы.
