Что он услышит в ответ? Какой-нибудь знак? Если не сейчас, в рождественское утро, то когда?
Слушай. Слушай голос своего сердца, пронеслось в его голове.
Киган склонил голову и весь обратился в слух. Но только ветер свистел вокруг и шуршал в ветвях деревьев. Он поднял голову. Ему показалось, что он разглядел в темноте огоньки рождественских гирлянд, которые развесила Рен. Они звали его вернуться в ее теплые объятия.
А потом послышался тихий, далекий звук.
Что это? Слишком далеко, не поймешь. Киган нахмурился и стал внимательно вслушиваться.
Музыка.
Киган обернулся и огляделся. Откуда здесь музыка? По дороге он не видел домов, мимо не проехало ни одной машины. И пешеходов он тоже не встретил. Радио, телевизоров или магнитофонов поблизости быть не могло. Только легкий белый снег, голые деревья и пустые поля.
И все же музыка становилась все громче и громче, пока он не начал различать мелодию.
Поет женщина.
Голос его жены, она всегда немного фальши вила.
Нет!
Киган зажал ладонями уши. Но музыка стала еще громче, похоже, она звучала прямо у него в голове.
— Что?! — закричал он и упал на колени, поднимая лицо к небу. — Что это значит?
Потом, казалось, все вокруг исчезло в густых хлопьях снега. И прямо из внезапно поднявшейся метели перед Киганом начал сочиться белый, се ребристый свет, из которого соткалась фигура его мертвой жены.
Она шла к нему и улыбалась.
— Мэгги, — прошептал Киган, не поднимаясь с колен. У него, должно быть, галлюцинации. Или это вернулся жар, и он бредит? А может, он про сто сошел с ума?
Киган сжал голову руками и закрыл глаза. Боль, терзавшая его сердце, была почти невыносима.
— Она любит тебя, Киган.
Он открыл глаза, но Мэгги все еще была здесь. На ней были белые одежды, которые развевались на ветру.
— Кто? — хрипло простонал он.
— Рен. И ты тоже полюбишь ее, если позволишь себе это.
— Но… как я могу?
— Освободись.
— От чего? — спросил он в отчаянии и смятении.
— От злости, ненависти, жажды мести.
— А что делать с Хеллером?
— Для меня и Кетти слишком поздно, но у тебя и Рен еще есть время, Киган.
Все его тело содрогнулось.
— Скажи, что мне делать, — взмолился он.
— Любить, — ответила светящаяся фигура. Это слово резонировало, как камертон, и его вибрации проходили через тело и разум. Любить.
— Рен нужна тебе, а ты нужен ей. Не беспокойся за меня и Кетти. Сейчас мы счастливы. Мы хотим, чтобы ты тоже был счастлив.
— Я не могу… — сказал Киган. По его лицу текли слезы.
— Киган, я простила тебя. Прости теперь и ты себя. Иди.
