Произнося все эти непонятные слова с необычайным воодушевлением и важной напыщенностью, Пелегринн обращал взоры свои к небу, а при последних фразах даже несколько раз топнул ногой.
Господин Бабю слушал его с величайшим вниманием и благоговением, хотя едва ли понимал хоть слово.
– Все сие суть иероглифы! – как бы самому себе разъясняя, произнес кондитер, когда маркиз наконец умолк.
Бедно одетый юноша, обративший на себя их внимание, между тем тоже, очевидно, вслушивался в речь Пелегрини, который вдруг повернулся и, шагнув к нему положил на его плечо руку, пронзительно посмотрен прямо в лицо смутившегося наемника
– Молодой человек, вы понимаете по-французски? – спросил маркиз.
– Понимаю, – смущенно на том же языке отвечал юноша.
– И слышали многое из сказанного мною? – продолжал допрос маркиз.
– Я имею уши, чтобы слышать, и глаза, чтобы видеть, – пожимая плечами, отвечал юноша. – И ваша милость изволили изъясняться столь громко, как будто находитесь среди глухих.
– Эге! Вы, я вижу, умный слуга! Мне такого и надо. Ведь вы пришли сюда наниматься в услужение?
– Ив этом ваша милость не ошиблись. Я вольный человек и даже польский шляхтич. Обучался наукам. Но бедность и необходимость помогать больной сестре заставляют меня искать должность слуги.
– Очень хорошо. А я именно с этой целью явился на сей невольничий рынок, чтобы нанять расторопного молодого человека, который мог бы исполнять разнообразные поручения. Судьба посылает мне вас, любезный Казимир! Ведь вас зовут Казимиром, не правда ли?
– Совершенно верно. Но как ваша милость узнали мое имя? – изумился Казимир.
– Э, любезнейший, я могу прочесть нечто большее, если вы позволите мне коснуться вашей головы!
И, говоря это, маркиз быстро сунул руку под поношенную шляпу Казимира.
– О, я читаю, как в открытой книге! Вы большой честолюбец, любезный Казимир! Ого, вы даже мечтали о духовной карьере… потом о светской… Погодите, что это? Вы хотели быть кардиналом и папой… О, еще выше!.. Вы метили даже на польский престол… Krol Poniatowski – kiep zaski Boskiey[2]. Чем он лучше вас? Природный шляхтич на крыльях золотой свободы может вознестись до высочайших степеней…
– Боже мой, как ваша милость догадались? – смущенно пробормотал Казимир.
Это были сокровеннейшие думы несчастливца, утешавшегося фантазией в горестях действительности.
– Вы много бедствовали… Покушались даже покончить с собой… Писали стихи… Ага! Безнадежная любовь к недоступной аристократке…
