– Из Парижа зубной врач Шоберт лечит зубы от удара воздуха.
– Низкий плут и мошенник!
– Однако он весьма хорошо зарабатывает. Но, конечно, больше всех – наш российский мастер.
– Кто это такой?
– О, простой российский мужичок, даже неграмотный, Ерофеич! Он лечит и простых, и вельмож одинаково удачно эликсиром, который даже получил наименование «Ерофеича». Натирает и внутрь дает…
– Сей простак, может быть, один что-либо знает, – с важной снисходительностью сказал доктор-полковник. – Истина нередко благоволит открываться смиренным и младенцам. Но скажите, что обо мне говорят в столице?
– Слух о вашем бескорыстии и весьма удачном врачевании разошелся и достиг даже высших кругов. Но это готовит вам неприятности. Многие доктора на вас в претензии и находят недопустимым, чтобы лицо, не имеющее ученой степени, занималось врачеванием. Так что вы напрасно разорвали свои дипломы, полковник!
– Я это знал. Во всех столицах мира жадные невежды преследуют меня! Безвозмездность моя – вот что их возмущает! Книжники эти, взяв ключ к пониманию, и сами не входящие и других не впускающие, готовы побить камнями того, кто лечит даром, нарушая обычаи их гнусной касты! Но это мне не страшно. Я всюду имею невидимых покровителей.
– Из петербургских докторов особенно враждебен вам домашний доктор князя Потемкина. Но я дам вам против него оружие. Мы, полицейские, знаем многое и получаем отовсюду неожиданные сведения. Так об этом докторе рассказывают следующую историю…
Тут полицейский офицер, улыбаясь и краснея от свойственной немцам целомудренной скромности, приблизил губы к уху полковника и что-то стал ему шептать. Полковник вдруг резко и неприятно засмеялся.
– Каков голубчик, а? – заключил Фогель громко. – Ну, я заговорился с вами. Больные ждут вас, а меня рризывают обязанности службы. Но очень бы хотел навестить вас, полковник, в свободные часы и побеседовать. Я происхожу из бедной, но честной дворянской фамилии в Лифляндии, получил образование, хоть и домашнее, но достаточное. Необходимость заставила меня из полка перейти на полицейскую службу. Но я всегда чувствовал влечение к естествоиспытанию, к химии и медицине. Если бы вы не отказались посвятить меня хоть в начала своего искусства, бросил бы этот мундир и отдался врачеванию.
– Очень рад буду вас видеть у себя, любезный мой фон Фогель, – отвечал покровительственно полковник испанской службы. – Приходите ко мне… – он задумался. – Приходите через четыре дня… – он опять подумал. – Да-да! Когда у нас новолуние? Да, приходите в полночь через четыре дня.
