– Неужели вы знаете итальянский язык?
– Да, – ответил он грустно, – я когда-то закончил факультет иностранных языков, а теперь вот бомблю на старой машине. Сами знаете, какие теперь времена. Работы нет.
– А я думала, сейчас, наоборот, везде нужны переводчики, – удивилась Таня.
– Может, и нужны, – вздохнул он, – но только такие, вроде вас. С длинными ногами и длинными ресницами.
Таня пожала плечами.
«Я тебя люблю», – заливался Челентано.
С неба снова обрушился проливной светлый ливень. Дурные мысли и страхи последних дней размывало дождем, искристым блеском заполнявшим воздух. Чувства скакали и танцевали в этой солнечной взвеси, как в водяной болтушке, которую Таня готовила по прописям Фаусты Петровны. В открытое окно машины пахло горячим мокрым асфальтом, летом и бензином, и влюбиться было счастьем.
Таня была влюблена и счастлива.
Мы иногда ангелы, иногда черти, а миру вокруг неведомы угрызения совести. В глубине души мы сообщники, так отпусти меня.
Дай мне улететь туда.
Когда вечером Марк пришел на ужин, Таня радостно сообщила ему:
– А я теперь живу здесь!
Молодой человек удивленно поднял брови.
– Фауста Петровна предложила мне переехать к ней, и я отказалась от своей квартиры.
– Ну, я не знаю… – сказал он, но в его голосе особой радости не слышалось.
– Да ладно, не бойся, – произнесла Фауста, выходя из гостиной. – Я вам мешать не собираюсь.
– А я и не боюсь.
– Храбрый…
Поели.
Обстановка за ужином была все же чуть-чуть напряженная, хоть Марк и развлекал дам своими обычными байками про волков.
– Волк – очень полезный зверь. Если его правый глаз засолить и привязать к руке, он снимет лихорадку. – Порошок из волчьей головы излечивает зубную боль.
А Фауста разливала коньяк со своей особой улыбкой для разливания коньяка: мол, вам «Hennessy» или «Otard», а то, что я задумала, не знает никто и, может быть, даже я сама, хотя я сама, возможно, и знаю…
– А если голову старого волка подвесить над входной дверью, она сохранит дом от ворожбы и отравы.
После ужина посидели немного в гостиной. Разговор не клеился. Фауста все больше смотрела в окно, Марк настороженно поглядывал то на нее, то на Таню. А Таня плавала в сладких мечтах: жизнь представлялась ей светлой и безоблачной.
Девушка и думать забыла об окружавших ее страхах, словно и не было ни разодранных трупов, ни мрачных деревьев на берегу озера. Она прожила сегодня такой длинный, пронизанный летним солнцем день, что ей не хотелось возвращаться назад. Хотелось думать о той милой, уютной жизни, которая наступит теперь. Тане нравилось перебирать подробности этой будущей жизни; она играла в воображаемое домашнее хозяйство, как раньше играла в кукол. Когда они будут жить вместе с Марком… Правда, о том, как и где они будут жить вместе с Марком, Таня себя не спрашивала, мысли ее полоскались в беззаботной ирреальности, не желая касаться того странного симбиоза, который ожидал их при жизни втроем в квартире Фаусты…
