– Не знаю я, – сказал насупившийся уборщик, в котором, видимо, проснулась классовая ненависть: Фауста Петровна одна занимала огромный шестикомнатный пентхаус под самой крышей, в котором он еженедельно драил застекленные от пола до потолка стены, выходившие на озеро. – Вот придут и разберутся.
– Да что ваш топор! Там не топор был. Оборотень это был, говорю вам, оборотень, – опять завела свое старушка.
«Все, – сказала себе Таня, – надо идти, а то они меня с ума сведут», – и, не произнеся больше ни слова, развернулась и пошла к двери подъезда.
Большой холл на первом этаже подъезда был полностью застекленным, как и наружные стены в квартире Фаусты Петровны. Знаменитая доктор вообще любила стекло: отражения, блики, прозрачность. Все шесть комнат, две ванные, прихожая, гардеробная и кухня были одеты в стекло, хрусталь и зеркала; пентхаус звенел, искрился и переливался, как антикварная люстра. Чистота в квартире была словно в операционной; Фауста Петровна не выносила ни малейшей пылинки. За наведение порядка отвечали две домработницы и уже знакомый нам мойщик окон, терзаемый чувством классовой несправедливости.
Идеальную чистоту не нарушало даже присутствие в доме кота, которого доктор обожала. Кот был томный, толстый, с неяркими полосками по шерсти – мягкий, словно плюшевый – и обнаглевший до предела. Когда ему хотелось есть, он не давал себе труда встать и пойти к миске, а просто посылал в пространство ленивые мяукающие стоны, услышав которые, Фауста Петровна мгновенно впадала в панику.
– Зверечек хочет кушать, – восклицала она.
Бросала наполовину намазанную маской клиентку и бежала с едой к нахальному животному, вальяжно развалившемуся на ее белоснежной кровати, среди пуха и зеркал. Имени у кота не было: просто «зверечек» или «живоглотик» – в минуты особой нежности.
Таня живоглотика недолюбливала.
Во-первых, за наглость.
Во-вторых, за полную никчемность. Более бесполезного существа Таня еще не видывала: целыми днями он дрых, а если вдруг ему случалось смилостивиться и слезть с шикарного ложа Фаусты, то доползал до окна и валялся там, как мешок с тухлой рыбой, подставляя солнечным лучам бессовестную заспанную морду. Армия домработников в это время с проклятиями выцарапывала из ковров клоки его шерсти.
Впрочем, в данный момент Тане было не до живоглотика. Она шла через стеклянный ХОЛЛ К лифту, обдумывая, как лучше рассказать об услышанном Фаусте Петровне. Состояние у девушки было нервно-приподнятое, хотя к возбуждению подмешивалась изрядная доля страха.
