– Интересно, – сказал Марк. – А по-латыни слово «lupa» означает не только «волчица», но и «женщина дурного поведения», «куртизанка», «проститутка».
– И что же все это значит? – спросила сбитая с толку Таня.
– А это значит, – назидательно ответила Фауста, – что всем пора спать. Ты сегодня останешься у меня, ясно? Хватит уже, наигрались. Спать иногда надо по ночам. А то не работник, а сонная муха какая-то ходит.
Таня так смутилась, что не нашлась, что ответить. Марку тоже стало неловко.
– Так мне забрать свою камеру? – промямлил он.
– Забирай.
Марк взял камеру и пошел к двери. Видно было, что расстроился он так, что забыл и про Зверя, и про женщину в красном, и про милицию.
– Фауста Петровна, – зашептала Таня, хватая доктора за руку, – как же он пойдет… один… а там темно уже, маньяк, волки.
– Не бойся, – обычным бесстрастным голосом сказала доктор. – С ним ничего не случится.
А потом – Марку, топтавшемуся у входной двери:
– Счастливо, Маркуша. Приходи завтра. Мы тебе ужин приготовим.
– Спасибо, – расцвел молодой человек. – До завтра.
И пошел от дома Фаусты к метро.
И с ним действительно ничего не случилось.
Глава десятая
ВОДНАЯ БОЛТУШКА
– Переезжай-ка ты лучше жить ко мне, – сказала Фауста Тане, когда они завтракали в кухне за стеклянным столом. – Только деньги за квартиру зря платишь. Все равно с утра до ночи здесь торчишь.
– Что вы, Фауста Петровна, мне неудобно…
– Если ты насчет Марка, – усмехнулась доктор, – то это не проблема. Пусть приходит сюда. Обнимайтесь тут, сколько хотите.
– Но… мы же будем мешать…
– Видишь ли, – доктор сказала это так, словно не хотела говорить, но что-то ее заставляло, – я не зря тебя об этом прошу. Да, я прошу, – подчеркнула она не характерное для нее слово. – Мне как-то неприятно стало находиться здесь одной после всех этих убийств. Ну, страшно, что ли…
Услышанное повергло Таню в такое изумление, что она буквально застыла на месте. Она отказывалась верить своим ушам.
– Вам? – переспросила она. – Вам страшно?
– Представь себе, – ответила Фауста, глядя в окно. – Очень неприятно одной по ночам. Звуки какие-то странные, шорохи… Нервы, конечно, расшатались. Жизнь-то, Таня, у меня совсем не веселая.
Таня прошептала только: «Не может быть» и во все глаза уставилась на Фаусту – так обычно она смотрела на Марка, когда он рассказывал истории о Жеводанском звере.
– Лет мне уже много, – сказала доктор, по-прежнему глядя в окно. – Я одинока…
– Но, Фауста Петровна, стоит вам только захотеть, и вы сразу же выйдете замуж.
