Трехголовый монстр протянул когтистую, перепачканную в крови и земле лапу к банке с мазью и зачерпнул полную горсть дегтярной вони. А потом мазнул ей по носу трясущегося от нетерпения кота.
Морда животного заострилась и вытянулась, уши встали торчком. Кот увеличивался и увеличивался в размере, а его задние лапы вросли в безразмерный каменный живот доктора. Из трехголового чудовище превращалось в четырехголовое, и все эти четыре головы вместе образовывали новое, пятое существо, имя которому было Зверь. Страшные глаза Фаусты Петровны неотрывно смотрели на Марка с каменного лика.
– Старуха, – прошептал он. Отшатнулся и бросил последний, безнадежный взгляд в окно: сейчас бы туда, в туман, Господи будь милостив, восхити меня. А Фауста рыкнула басом:
– Больше не люблю тебя, поэтому забираю твое тело, и дух, и душу, – и гиеной пошла на него.
Морда чудовища очутилась перед самым лицом Марка, и из оскаленной пасти на него пахнуло несвежим мясом, как пахнет из посудомоечной машины, куда уже несколько дней складывают грязные тарелки.
Но в тот момент, когда когти чудовища впились в его тело, что-то жалобно, тоненысо пискнуло, и на макушке головы сверкнул фиолетовый огонек. Душа Марка вырвалась из тюрьмы и помчалась через окно, раскрытое в летнюю ночь, – далеко, к чистым. Туда.
Туда-а.
Сон, вызванный полетом пчелы вокруг граната, за секунду до пробуждения.
С. Дали
Жизнь есть сон.
П. Кальдерон де ла Барка
Сон есть текст.
Ж. Лакан
Хозяин балагана. Вот мы и сыграли вам о нечестивом докторе Фаусте, преуспевающем маге, кладезе некромантии, хиромантии, аэромантии, пиромантии и венце гидромантии. Пьеса сия, хотя и старая, всему миру известная, не раз показанная и на всякий манер уже виденная, сегодня, однако, была нами представлена на вовсе новый, у других комедиантов не виданный манер.
Ф а у ста (выглядывает из-за занавеса). Ку-ку!
Хозяин балагана (продолжает). Большая комедия с машинами, прологом, эпилогом и балетом фурий…
Фауста из-за его спины подмигивает зрителям.
Хозяин балагана. Новая пантомима, соединившая старый фарс о докторе Фаусте с арлекинадой, отличалась обилием волшебных превращений и частой сменой декораций.
В конце – оглушительно шумная сцена в аду, утопавшем в огне и пламени. Бух, трах, ба-ба-бах, пекло, мука вечная, и нет ей начала, нет надежды и нет конца, жилище мерзких насекомых и обиталище падших дьяволов, полное зловонной воды, серы, смолы и расплавленного металла…
