Марк без труда нашел цепочку звериных следов, поворачивающих от часовни к спуску в лес. Сколько ни разговаривай о вечности, а все равно приходилось возвращаться назад, в реальную жизнь, которая одинаково опостылела Марку и в Чертанове, и в Жеводане. И даже переходы из XVIII в XXI век его больше не занимали: повсюду бегал мерзкий бессмертный Зверь, и избавления от него не было.
То есть, было, конечно, то, о чем рассказывал паломник, но как переключиться только на это, отбросив физиологическое существование, если перед тобой снова и снова возникает цепочка звериных следов? Следы торчали из земли, как заноза в глазу, даже после духовной беседы в часовне, и Марк, за три года жизни с Фаустой до изжоги наслушавшийся разговоров о прыщах, подумал об этом в косметологических терминах.
– Знаешь, – объясняла как-то доктор одной из клиенток, – совсем нетрудно удалить то, что называется комедоном, или, в просторечии, прыщом. Любой грамотный косметолог в состоянии вскрыть этот твердый белый шарик из окисленного сала, скопившегося под кожей. Другое дело – то, что остается в сальной протоке после того, как выдавлен прыщ. Это хвостик комедона. Вот его удалить очень сложно. Некоторые даже говорят, что невозможно.
Гнусные следы торчали в Марковой жизни, как хвостик комедона. И, вместо того чтобы готовить себе влагалище неветшающее, он опять пошел по ним, спустился с горы восхищения и проделал в обратном направлении весь свой утренний путь до Северного Чертанова. Видимо, тварь после полуночного моциона и неудачного броска в туман возвратилась той же дорогой назад.
Марк даже не очень удивился, когда следы привели его к дому и оборвались возле входа в стеклянный пентхаус.
Глава седьмая
ИХТИОЛОВАЯ МАЗЬ
Нас было четыре сестры, четыре сестры нас было.
А, может быть, нас было не четыре, а пять?
М. Кузьмин
Марк вошел в квартиру, опасливо озираясь по сторонам, словно боялся увидеть у порога труп следователя. Но нет, никакого трупа; сумерки, пустота, настороженная тишина.
Марк даже не переобулся у порога в тапочки – привычка, к которой Фауста, дрожавшая за свои ковры, приучала его годами. Боком, как будто не к себе домой, он зашел в полутемную гостиную и сел на диван.
В углах дивана, лицом к стене стояли две тряпочные куклы, повернутые друг к другу и ко всему миру спиной. Пухлый мальчик в матроске и девочка с распущенной копной кудрявых волос. Марк взял их в руки, взглянул: у кукол не было лиц. Они изначально были задуманы для того, чтобы показывать друг другу только спину. Настоящая аллегория Марковой семейной жизни с Фаустой.
