Время вечернее. Издали слышно, как гудит трактор Тюрина, прибиваясь с работы к дому. Они на хуторе единственные колхозники: Тюрин и маленький колесный трактор его. Вот он с горы катит, погромыхивая прицепной тележкой. И напрямую к нашему двору. У ворот – остановка. Тюрин из кабины вылез, хозяина зовет:
– До мэнэ ходи!
А во дворе – лишь я, гость заезжий, но не больно редкий, и потому в руки мне – бутылка и просьба: «Постановь в холодильник. Я зараз приду».
Тюрин – по говору и виду – запорожец с картинки: росту невеликого, сложения плотного, лысая голова – круглый арбуз, глаза – хитрая прижмурка, и, конечно, «вусы». Балакает «по-хохлячьи»: «До мэнэ… До тэбэ… Малэнький…»
Бутылку самогона с бумажной затычкой отправил я в холодильник. Дело понятное: Тюрин где-то «скалымил», но домашних своих решил наказать за грех вчерашний. Семейка у него еще та: что жена, что сыночки… Так и глядят, чего бы из дома упереть да пропить. Глаз да глаз за ними. Вчера Тюрин еле успел. Свинью они сторговали заезжим людям, поменяв ее на сахар, муку и конечно водку. Тащили, как муравьи. И уже свинью грузили в прицеп. А тут не в свою пору вдруг объявился Тюрин. Видно, подсказало сердце. Он мигом торг поломал. Да еще кое-кому костыля по горбу досталось. Все же – свинья, а не курица.
К тому же нести бутылку домой – самому на понюх не достанется. А здесь, во дворе моего приятеля, на воле, под развесистым кленом – стол. Хозяева – люди свои. Потихонечку выпивай да балакай. Чего еще надобно?
Даже Валентина – жена моего приятеля, которая пьющих не жалует, – Тюрина привечает.
– Коля – молодец, – хвалит она его и жалеет. – Он – мученик, наш Колюшка…
– Такая свинья… – сразу вчерашнее вспоминает Тюрин. – Таких поросят приносит. И себе оставляем, и людям продаем. Золотая хрюша, кормилица. На нее надо молиться, а они ее за так отдают…
– Слава богу, обошлось, – успокаивает его Валентина. – Не переживай. Ты ныне весь день на тракторе, наработался, щей тебе разогрею.
Тюрин довольно жмурится, только что не урчит. Его бутылочка охладилась, пока он трактор к своему двору отгонял, обмылся да рабочую спецовку сменил на легкую рубашку.
– Щи – это хорошо, – причмокивает Тюрин. – А я пока трохи выпью с ребятками.
«Ребятки» – то мы с приятелем, седоклокие. Дело вечернее. Почему не посидеть за столом в хорошей компании.
Выпив стопку, Тюрин разглаживает усы, а потом истово хлебает горячие щи. Хозяйка сидит рядом, подперев рукой полную щеку, и хвалит едока:
