Иден с горящими от возбуждения глазами огляделась вокруг и отметила, что ей нравится абсолютно все, что она здесь видит.
— Зак, мне кажется, что с тобой никогда не бывает скучно, — обернулась она к нему. — Или я ошибаюсь?
— Может быть, ты и права, — ответил он, улыбаясь.
Он потянулся к ней и взял ее руку в свою, переплетая пальцы. От волнения в горле у нее перехватило, сердце учащенно забилось, и щеки зарделись ярким румянцем.
Какой же она была глупой, усомнившись в нем. Впервые ей встретился такой замечательный мужчина. Он был воплощением ее мечты и точь-в-точь походил на рыцаря, которого она часто воображала в своих грезах. Такой же сильный, мужественный и галантный.
— Значит, ты довольна покупками? — спросил Зак. — Я рад. Тебе нужны развлечения время от времени, иначе жизнь на маяке может показаться заточением.
— Я уже привыкла к своему образу жизни и научилась справляться с любыми неудобствами.
Она улыбнулась.
— Не сомневаюсь, — кивнул Зак. — Ты можешь справиться даже с такими негодяями, как я.
Иден раскрыла рот.
— Я не считаю тебя негодяем, — возразила она. — И мне жаль, что я начала сомневаться в тебе, но, представь, когда я увидела, что ты купил эту красивую рабыню, я…
— Ты права. Уверен, что все, кто видел нас вместе, подумали о том же, — сказал Зак, опуская ее руку. — Но я давно привык не принимать в расчет то, что думают другие. Я всегда поступаю так, как подсказывает мне совесть.
Он зацепил вилкой засахаренную виноградину и поднес к ее губам. Иден, сердце которой едва не остановилось, медленно взяла виноградину в рот и начала жевать. Затем подцепила виноградинку из своей тарелки и поднесла к его губам. Она ощутила странную дрожь, когда он прикоснулся к ягодке языком, а затем, втянув ее в рот, тоже начал медленно жевать.
— Очень вкусно. Он почти такой же восхитительный, как и ты, — сказал Зак неожиданно охрипшим голосом.
— Ты мне льстишь, — возразила Иден, краснея.
— Нет, я говорю правду, — настаивал он, хлебнув глоток чая.
— Ты всегда говоришь правду? — спросила Иден, приподняв бровь.
— Почти, — засмеялся он. — Иногда приходится прибегать к невинной лжи.
Иден уже была готова возмутиться, но вдруг вспомнила, что и сама не безгрешна. Если ее вьшазка в Чарлстон без разрешения отца — не ложь, то как иначе ее можно назвать? И чтобы заглушить появившееся у нее чувство вины заговорила о другом.
— Говорят, что обжорство — один из семи смертных грехов. Но, к сожалению, это одна из моих неисправимых слабостей, особенно когда речь идет о сладком. А у тебя?
