Итак, Эрвин сумел справиться со своими чувствами. Однако Джоан по-прежнему ощущала темный жар, бушующий в крови. Ее любовь, ее желание, ее потребность быть рядом с любимым соединились в нечто до такой степени осязаемое, что, казалось, его можно было увидеть и потрогать.
Сидя в своей комнате и тупо глядя в пространство, Джоан испытывала странное чувство. Ей казалось, что дверь спальни светится в темноте и медленно отодвигается все дальше и дальше от нее. Потом она ощутила головокружение и очнулась лишь тогда, когда увидела над собой взволнованное лицо Эрвина.
— Тебе плохо? — Он слегка приподнял ей подбородок, стараясь угадать правду по ее глазам.
— Нет, — еле слышно прошептала Джоан, уже не пытаясь сдержать слезы.
— Перестань! Не могу смотреть, как ты плачешь! — с болью в голосе сказал он, вытирая ей щеки кончиками пальцев. — Сегодня вечером ты была очень красивой, очень уверенной в себе. Оставайся такой всегда. Ты не поверишь, но я не желаю, чтобы ты была несчастна! — Он осторожно обнял ее за плечи, словно очень дорогую хрупкую безделушку. — Раньше мне казалось, что, наоборот, я хочу видеть тебя страдающей. Но, выходит, моя неприязнь к тебе не столь глубока.
Джоан почувствовала себя оскорбленной. Итак, он считал ее недостойной даже настоя щей ненависти. Может быть, и его прежнее чувство к ней было не настоящей любовью, а лишь простой привязанностью? Может быть, именно поэтому он смог вычеркнуть ее из своей жизни с такой легкостью? А отказ выслушать ее, когда она пыталась рассказать правду о ребенке, был самым простым способом это сделать?
Джоан забила дрожь, но она сжала пальцы в кулаки и уперлась ими в грудь Эрвина. Он не обратил никакого внимания на эти почти детские усилия освободиться и осторожно поднял ее на руки.
— У тебя совсем не осталось сил — ни душевных, ни физических. Сейчас я отнесу тебя в постель и попрошу горничную принести молока с тостами. Это поможет тебе заснуть. Весь вечер ты была слишком возбуждена и почти ни чего не ела.
Нет, с отчаянием думала Джоан, мне не нужна его заботливость, вызванная врожденным чувством долга. И тут она забыла все обещания, данные себе: что бы ни произошло, оставаться равнодушной, холодной и спокойной. Она вырвалась из рук Эрвина и соскочила на пол.
— Оставь меня в покое! Перестань разыгрывать из себя святого или рыцаря! Ты просто самовлюбленный напыщенный тип, который упивается своим благородством!
Выкрикивая все это ему в лицо, Джоан совершенно не осознавала, как выглядит. Меж тем волосы ее растрепались, лицо покраснело от гнева. Из-за бурной жестикуляции и без того короткое платье задралось почти до самых бедер. Она прерывисто дышала. В таком состоянии она слишком поздно заметила, что черты лица Эрвина постепенно изменились почти до неузнаваемости, стали резкими, словно застывши ми. Глаза сузились и потемнели.
