– Ты невозможный ребенок. Где ты взяла такой плащ и этот кошелек?
И она тоже обняла меня и рассмеялась, хоть в ее прекрасных глазах застыли слезы.
– Это мои вещи, я соткала их сама. И ничего нет страшного в том, что я беру что-то из казны Джернейва, ведь я вкладываю в нее по крайней мере в десять раз больше.
Я провел рукой по плащу, понимал, что среди тел людей, которых я, возможно, встречу в королевском окружении, он мог сыграть намного большую службу, чем просто уберечь меня от холода. И все же я не хотел его брать у Одрис. А кошелек я просто оттолкнул в сторону.
– Мне он не нужен. У меня свой достаточно тяжел.
Пока я говорил, она отколола пряжку, на которой держался мой плащ, и бросила его на землю.
– Он весь испачкан! – воскликнула она. – Ты не можешь носить такой плащ, пока его не высушат и не вычистят.
Я покачал головой, но она уже надела на меня обновку. Я видел, как искренне она желала, чтобы я принял ее подарок, и поэтому поцеловал ее в лоб и уступил. Затем еще раз крепко прижал ее, подхватил с земли старую накидку и вскочил в седло, понимая, что еще секунда – и мы оба расплачемся.
В полдень, еще до того, как я остановился, чтобы перекусить, я обнаружил привязанный к моему ремню кошелек. Чертенок! Своими ловкими пальчиками она все-таки пристегнула его либо в тот момент, когда отвлекла меня своим нежным разговором, либо когда я в последний раз обнял ее. Я уже говорил, Одрис почти всегда умела настоять на своем. Когда я расстегнул кошелек с целью уложить понадежнее, что-то хрустнуло в моих руках. Это был клочок пергамента с такими словами: «Не отсылай это назад, возлюбленный мой брат. Воспользуйся этим, чтобы послать ко мне гонцов с новостями. Я не смогу больше засылать к тебе людей, ведь я не буду знать, где, ты, а без известий от тебя я умру от волнения.»
И хотя я не нуждался в деньгах и послал бы весточку Одрис, даже если бы оставался голодным, я решил не отправлять их назад. Жуя свой завтрак, я все время улыбался. Пусть она думает, что опять перехитрила меня. Когда она все забудет, я найду какую-нибудь необычную безделушку, что-нибудь подходящее для принцессы из сказки, и пошлю ей взамен. Придумав такое, я сразу успокоился.
Плащ Одрис оказался таким уютным и теплым, что я чувствовал себя окутанным ее любовью. Он как щит для меня. И даже то, что я был гонцом плохих вестей, уже казалось, не может причинить мне зла. Я уверен, именно сияющее великолепие этого красного плаща с темной меховой оторочкой выгодно завершало впечатление от моего рослого жеребца, серебристого блеска колодки арбалета, голубоватого сияния моей стальной секиры и потертой кожи на рукояти моего меча. Меч, секира, арбалет и конь означали, что я воин, а такой плащ свидетельствовал о том, что я богат. Мне пригодилось и то и другое, когда в полночь я прокричал стражникам, что у меня есть послание к королю, и мне открыли небольшие боковые ворота Оксфорда. Только из-за своей доброты король воздержался от наказания гонца с плохими вестями и даже предложил ему место в своем войске, причем почетное место собственного оруженосца.
