Он совсем успокоился, и его затуманенные глаза нашли ее лицо. Джиллиан коснулась его щеки и через силу улыбнулась. Что-то мелькнуло на его обычно безучастном лице. Он поднял обрубок своей правой руки, словно имитируя ее жест. Очень осторожно Джиллиан отвела культю в сторону, взяла его левую руку и поднесла ее к своему лицу. Пальцы коснулись ее щеки, поползли к ее волосам, погладили ее густые каштановые пряди. Из жалости к нему и к себе она снова заплакала, и слезы покатились по ее щекам.
Боясь напугать Гилберта, Джиллиан постаралась подавить рыдания. И опять в глазах Гилберта что-то мелькнуло. Он отпустил ее волосы и коснулся пальцем слез, которые бежали по ее лицу. Затем он внезапно выпрямился. Прежде чем Джиллиан успела оцепенеть от страха, он обнял ее правой рукой за плечи и привлек к своей груди, продолжая вытирать ее слезы левой рукой. Джиллиан была так потрясена, что перестала плакать и внимательно посмотрела на него.
Ее мимолетная надежда не оправдалась. На нее смотрел вовсе не чудом выздоровевший человек. И все-таки в лице Гилберта было нечто – смутное понимание своей и ее человеческой сути. Это было не так много, но подняло в душе Джиллиан еще один всплеск надежды. Может быть, терпение и доброта помогут хотя бы частично восстановить рассудок Гилберта. Если только у нее будет время. Она вздохнула. К сожалению, ждать ей не позволят. Она не забыла взгляда Саэра. Он вернется еще до утра, чтобы убедиться, что она действительно стала женой Гилберта. Нервно сглотнув, Джиллиан приподняла голову выше и коснулась губ мужа.
Четвертого ноября в большом зале Роузлинда перед огромным камином собралось все семейство. Внимание леди Элинор раздваивалось между старшим сыном, который с большим энтузиазмом описывал свое посвящение в рыцари, что было одной из многочисленных церемоний, связанных с коронацией несовершеннолетнего короля Генриха III, состоявшейся двадцать восьмого октября, и мужем, который был все еще очень изможден после тяжелой болезни.
– Я уверен, что теперь все наши трудности позади, – говорил Адам, сдерживая свой грохочущий бас, чтобы не сотрясать потолочные балки, как это иногда бывало, если он в волнении терял контроль за собой. – Теперь многие, отказавшиеся служить Джону, вернулись. Некоторые из тех, что сейчас присягают, я уверен, уже клялись в верности Людовику, но больше они не будут метаться. А этот папский легат, Гуало?! Вот уж кто действительно умеет делать невозможное возможным.
