Он целовал ее шею, и она ощутила, как его язык на мгновение коснулся ее кожи. В его волосах играли золотистые отблески мягкого сияния свечей.
Она смотрела в его строгое, знакомое, любимое лицо. Целовать его — все равно что пить воду после долгой жажды. Его губы были такими сладкими и неистовыми, и она жаждала навсегда иметь их в своей власти.
Она провела ладонями по его мускулистым рукам, присыпанным золотистой пыльцой волос, сжала широкие плечи.
— Могу я на миг стать горничной миледи? — осведомился он.
Она на мгновение прижалась лицом к его груди, смакуя красоту момента, легкую шершавость его кожи. От него пахло нагретой солнцем пылью, словно он только что спрыгнул с седла.
Себастьян принялся ловко расстегивать ее платье, одновременно лаская спину.
— Разве тебя не беспокоит, что ты делаешь это впервые? — с некоторым любопытством спросила она.
Себастьян на секунду приостановился.
— Нет. Процесс кажется довольно простым для большинства мужчин, а чем я хуже их? Усилия, требуемые от меня, не кажутся сложными или трудными.
В уголке его губ заиграла улыбка.
— Меня считают превосходным атлетом, Эсме. И поверь, я не подведу.
Эсме из сна отметила его невероятную самоуверенность. Неужели воображает, что ему все позволено?
Но реальная Эсме и раньше бывала в гостиной леди Траубридж и знала, что он сказал правду. Что его мужская доблесть, даже в этот первый раз, окажется куда сильнее, чем у любого другого мужчины, с которым она была близка.
Он стянул платье с ее плеч, оставив ее в нескольких клочках французского кружева, скрепленного вместе крохотными бантами, так и молившими поскорее их развязать.
Его глаза потемнели, став почти черными.
— Ты восхитительна.
Она отступила, наслаждаясь колебаниями бедер и его участившимся дыханием. Подняв руки, она стала вынимать шпильки из волос. Изящные штучки с тихим шелестом посыпались на пол. Сделав шаг назад, она с великолепным чувством самозабвения опустилась на диван и протянула руку.
— Надеюсь, вы присоединитесь ко мне, милорд?
Не успела она договорить, как он оказался рядом. Похоже, он не оценил ее французское кружево, потому что молниеносно стащил его, оставив Эсме обнаженной. И долго-долго смотрел на нее.
А когда заговорил, она вздрогнула от неожиданности.
— Я люблю тебя, Эсме, — прошептал он, сжимая ее в объятиях.
Какой-то частью сознания реальная Эсме понимала, что на этом месте сон отклоняется от истины. Себастьян не любил ее. Но Эсме из сна спросила:
