Эсме обняла живот, словно безмолвно умоляя дитя не сердиться на то, что она сейчас скажет.
— Ты, похоже, не понимаешь, что ребенок может не быть сыном Майлза.
— А этого ты знать не можешь, — парировала Элен.
— Ты думаешь, я способна выдать дитя другого мужчины за ребенка Майлза?
— Значит, лишишь его сына всего, что полагается ему по праву рождения?
— Конечно, нет.
— Так как же ты узнаешь, чей это ребенок? — допытывалась Элен.
— Узнаю и все, — пробормотала Эсме, чувствуя, как глаза начинает щипать. Самое ужасное последствие ее беременности! Она, которая не плакала с того момента, как отец выдал ее за совершенно незнакомого человека, теперь заливалась слезами по четыре-пять раз на день.
— Даже я, которая почти ничего не знает о детях, способна с уверенностью сказать, что невозможно определить истинного отца ребенка, — объявила Элен. — Вспомни, какой скандал разразился в прошлом году, когда граф Нортамберленд во всеуслышание заявил, что просто не может быть отцом своего первенца, поскольку того вот уж в четвертый раз исключают из Оксфорда.
— Нортамберленд — дурак, — пробормотала Эсме.
— Вполне возможно, что и нет. Наш с графиней дебют пришелся на один сезон, и, поверь, не одна я помню ее отчаянные клятвы в любви и верности простому солдату. Отец поспешил выдать ее замуж как можно скорее, чтобы избежать мезальянса, но ребенок родился ровно через девять месяцев после свадьбы. Может, она и выскочила замуж так быстро, чтобы избежать неприятностей.
Эсме нахмурилась.
— Не могу поверить, что это ты передаешь мне столь гнусные сплетни. На тебя это не похоже.
— Я пытаюсь вбить в твою безмозглую голову хоть немного здравого смысла, — язвительно парировала Элен. — Никто на свете не сможет определить, чьего ребенка ты носишь. Ты брюнетка. Себастьян Боннингтон — золотоволосый блондин. Твой муж — шатен. Даже если у ребенка будут каштановые волосы, они могут просто оказаться сочетанием цветов твоего и Бон-нингтона.
Эсме побледнела.
Поняв, что побеждает, Элен пошла в наступление:
— Ты оскорбишь память Майлза, если намеренно лишишь наследства его единственного сына. И повторяю, никто на свете не сумеет определить отца ребенка.
— А вдруг родится девочка? — выдохнула Эсме.
— Это было бы наилучшим выходом. Особенно с точки зрения Дарби.
Эсме снова зашагала к дому.
— Я забыла про Дарби! И про детей! Куда мы их поместим?
— Девочек поселили в детской. Дарби приехал без няни, поэтому нам очень повезло, что твоя старая нянька уже приехала помочь тебе, когда родится дитя. Дарби мы поместим в голубую комнату в конце коридора.
