Мадам Лафарг | страница 7



Прокурор и судьи городя Тюля стремились к желанному результату с таким упорством и злой волей, что могли бы погубить не одну, а десять невинных»[7].

Давление прокурора на свидетелей, говорящих в пользу подсудимой – на Эмму Понтье, на Клементину Серва, – было вопиющим. Последнюю даже грозились привлечь к ответственности за лжесвидетельство. Зато свидетельства жителей Легландье в пользу семейства Лафарг, оскорбительные для обвиняемой, выслушивались как святое Евангелие.

Суд не обратил никакого внимания на запутанные денежные операции Шарля Лафарга, на сомнительные предприятия, которыми он пытался поправить свои финансовые дела, на исчезновение по прибытии из Парижа двадцати пяти тысяч франков, одолженных ему нотариусом семьи Каппель в Дижоне. Желая прояснить некоторые обстоятельства, защита хотела пригласить в качестве свидетеля Дени Барбье, слугу Шарля Лафарга и его доверенное лицо. Барбье участвовал в изготовлении фальшивых векселей и был рьяно заинтересован в том, чтобы погубить Марию Лафарг после ее свидетельства против него. Однако Дени Барбье исчез, и суд ничуть не обеспокоился, узнав об этом. Так, может, Дени Барбье и был главным преступником?

Два немецких юрисконсульта – Темме и Тернер, внимательно изучая впоследствии материалы процесса, признали, что подозрения должны были бы пасть скорее на слугу, чем на супругу Шарля Лафарга:

«Дени Барбье помогал Лафаргу совершать мошеннические махинации и, вполне возможно, подталкивал его на них. Если бы Шарля разоблачили, Барбье разделил бы его участь. Дени приехал в Париж за несколько дней до получения посылки и находился там тайно. В Легландье, например, не знали, что он тоже отправился в Париж. О его пребывании там Шарль никому так и не решился сказать. Стало быть, в Париже слуга и помощник Лафарга мог действовать совершенно безнаказанно. Предположить, что именно такой человек способен на преступление, было бы естественнее всего. Разве не он в первую очередь был заинтересован в смерти Лафарга, поскольку тот знал о всех его мошенничествах? Разве не мог он подложить яд в злосчастный песочный корж? Когда Лафарг вернулся, посылка была уже открыта. Свидетели передают, что слышали восклицание Дени: „Теперь я буду хозяином!“ Вернулся Дени в Легландье на три дня раньше Шарля и находился при нем до самой его смерти. Яд оказался в его распоряжении при самых подозрительных обстоятельствах, и он, отводя от себя подозрения, бесстыдно врал. Именно он передал обвиняемой тот самый пакет, который впоследствии вырыли и где не нашли мышьяка. Именно он находился при больном неотлучно. Злобными разговорами он навел домашних на мысль об отравлении и, хотя никто не предъявлял ему никаких обвинений, старался оправдаться, утверждая, что он не отравитель. Мы не хотим обвинить Барбье, но считаем, что у прокурора было гораздо больше оснований заподозрить в совершившемся Барбье, а не мадам Лафарг».