Ручейник | страница 6



АНДРЕЙ. Ну, бывает.

НИКОЛАЙ. Здесь хоть воздух чистый. Хотя ведь тоже что-то творится. То дожди пол-лета идут, то за всю зиму снега не увидишь. Мой дед как раньше говорил? «Будет дождик, будет гром – на хер нужен агроном». Как люди, так и природа. Ты не подумай, я не жалуюсь. Мне бы эту соплю на ноги поставить, и все – считай, свободен. (Хлопает себя по коленям).

АНДРЕЙ. Николай, я тут слышал... у вас в деревне человек один живет. Фронтовик. Он в войну летчиком был... Семенов Илья Сергеевич.


Николай сразу как-то подбирается и начинает сосредоточенно рассматривать пустую рюмку.


АНДРЕЙ. Мне про него в Кураевске рассказывали. Говорят, что необычный человек. Что-то вроде святого. Это правда?

НИКОЛАЙ. Что, правда? Дед как дед. Обычный можно сказать.

АНДРЕЙ. Вот как.

НИКОЛАЙ. Я ж тебе сказал, ничего у нас нет. Зря ты сюда приехал. Ей-богу зря. Это вон в Развиловке баптисты есть, а у нас ничего такого. Я вот завтра, хочешь, тебя к баптистам свожу?

АНДРЕЙ. Да нет, спасибо, я здесь похожу, посмотрю, а вечером уеду.

НИКОЛАЙ. Ну, как знаешь. Ладно, ты, наверное, спать хочешь?

АНДРЕЙ. Да не, я в автобусе подремал.

НИКОЛАЙ (усмехаясь). Ну, ты-то ладно, а я хочу. Я тебя здесь на диванчике положу.


Николай выключает свет и зажигает стоящую на подоконнике лампу. Уходит на другую половину дома и приносит подушку. Андрей стаскивает через голову свитер и устраивается на маленьком скрипучем диванчике, стоящем тут же возле буфета.


НИКОЛАЙ (с досадой). Вот черт, чуть не забыл! Мне до Пашки-сменщика дойти надо, насчет завтра договориться, там халтура небольшая получается. Так что давай, спи, а я быстро схожу.

АНДРЕЙ ( приподнявшись на локте). Хорошо. Спокойной ночи.


Николай снимает ватник, обувает галоши, и аккуратно прикрыв дверь, выходит из дома. Андрей выключает лампу, и некоторое время лежит в темноте. Андрею не спится. Еще в детстве он придумал прием, позволяющий быстро и глубоко заснуть. Надо было представить ночную, обезлюдевшую улицу, на которой стоял его дом. Представить как там холодно, пустынно. Тогда кровать становилась единственным в мире убежищем, теплым и уютным провалом. Андрей засыпает. За окном начинается ливень.

Сцена четвертая.

Фойе сельского клуба. Окна наглухо занавешены тяжелыми, защитного цвета шторами. По углам помещения на табуретках расставлены лампы-коптилки, сделанные из орудийных гильз. С потолка в изобилии свисают на нитках модели самолетов времен второй мировой войны. На четырех, расположенных друг за другом длинных лавках, сидят три десятка агафоновцев. Они тихо переговариваются.