Она кивнула, непроизвольно опустив взгляд. Сегодня в обед профессор переоделся в элегантный серый костюм с металлическим блеском, с ослепительно-белой манишкой и стальным галстуком, который Марша уже привычно сама завязывала на нем…
Галстук всего лишь съехал набок. Пятна на манишке были кирпично-бурые, заскорузлые, а по всей правой стороне костюма – просто темные, еще влажные и, наверное, липкие… Марша заметила, что край воротника ее халата тоже окрасился красновато-коричневым, и ее замутило.
Дейл Арриго стремительно встал, дернул ее за руку, увлекая за собой, быстро провел через номер, не давая взглянуть на свою кровать, и чуть ли не впихнул в туалет.
Она еще была там, когда раздался дробный стук в дверь номера, скрип створки и приглушенный голос с легким акцентом:
– Что стряслось, Дейл?
И встречный вопрос вместо ответа:
– Много ты успел выпить на своем банкете?
И уже не совсем вопрос:
– Операция?…
Марша вышла и сразу же лицом к лицу столкнулась с невысоким человеком во фраке, седым и морщинистым, на вид лет на двадцать старше Дейла Арриго, – если бы не совершенно прямая осанка и четкие, безупречно скоординированные движения. И еще круглые прозрачные глаза не то ребенка, не то святого. Академик Стойчиков смущенно кивнул ей и перевел взгляд на профессора.
– Она беременная, – бесцеремонно бросил Арриго. – Ее надо убрать отсюда.
И тут Марша увидела…
В общем-то, почти ничего. Их фигуры закрывали ей обзор, но за ними угадывалось распростертое на постели тело мужчины. И совсем близко – загорелый подъем ноги между кроссовком и штаниной потрепанных джинсов.
Анджей Стойчиков шагнул вперед.
– Вот ключи от моего номера, госпожа, – сдержанно произнес он. – Прошу вас, посидите пока там. Это на втором этаже…
– Она знает, – перебил профессор.
Стойчиков кивнул.
– А ты останься, Дейл, будешь ассистировать.
– Разумеется!
И оба ученых отвернулись, они уже не помнили о ней. Марша вышла из номера и плотно прикрыла за собой дверь, победив неожиданно острое желание все-таки посмотреть, хоть мимолетно взглянуть на того человека на кровати. Если профессор запретил… наверное, он прав, наверное, это действительно может повредить, ей нужно думать о ребенке… Она уже почти спустилась по лестнице, когда все тело снова пронзила электрическим разрядом невыносимая резкая боль.
Это пройдет, это должно пройти, это не страшно, это уже проходило! – лихорадочно уговаривала она себя, двигаясь по стенке сквозь сплошную мглу. Надо вернуться, ей необходима помощь не меньше, чем тому раненому… но для этого нужно подняться по лестнице, что совершенно невыполнимо… Ничего, пройдет, пройдет, должно пройти… А потом они все равно придут к ней… поздно не будет, нет, ни в коем случае не будет поздно! Это не ребенок, это выше, наверное, все-таки сердечный приступ… если бы знать, насколько он опасен для ребенка…
