Маша снова испытала жгучий стыд перед друзьями за брата, который разошелся не на шутку. Но, с другой стороны, следы-то — вот они. Если это не чья-то дурацкая шутка.
— Никита, если это и есть следы от настоящего крокодила, то совершенно не обязательно, что он — пришелец из космоса. Поэтому советую тебе успокоиться. Ты и так с самого утра возбужден и бредишь внеземными цивилизациями. Постарайся взять себя в руки.
Никита посмотрел на нее, как на предательницу, но промолчал.
— Все, пойдем, нам пора домой, — Маша взяла его за руку. — Как здесь ужасно пахнет…
— Да уж, я который раз замечаю, что откуда-то оттуда, — Сергей показал на небольшое футбольное поле, зеленеющее за деревьями, — несет какой-то тухлятиной. Как будто варят протухшее мясо.
— Это жарят кошек, — огрызнулся обиженный и никем не понятый Пузырек, и в его голосе прозвучали слезы.
Вечер прошел относительно спокойно, родители занимались своими делами и о чем-то спорили на кухне. Никита вставлял в фотоаппарат новую пленку, а Маша примеряла у себя в комнате мамины туфли.
Дело в том, что там, на море, в Крыму, где она провела чудесный, наполненный морскими и воздушными ваннами месяц, с ее телом произошли кое-какие изменения. Во-первых, она загорела и действительно изменилась, стала похожа на настоящую девушку. Во-вторых, она подросла и, что огорчило ее, у нее выросла нога. То есть увеличился размер ноги приблизительно в два раза! Возможно, потому, что она все это время плавала в ластах, которые и оттянули ее ноги. Еще мама заметила: «У тебя, Маша, ноги стали как ласты, а у женщины должна быть маленькая ножка». Она бы, может, и не заметила того, что у нее выросла нога, если бы не пляжные шлепанцы на толстой пробковой подошве. Как-то, уже перед самым отъездом, Маша с трудом смогла надеть их на ноги — настолько они оказались малы. Однако, если размер ноги увеличился, то почему же тогда мамины туфли ей по-прежнему велики, да еще как?! Практически так же, как и до отъезда на море. Парадокс.
Маша стояла посреди комнаты в маминых красных туфлях и смотрела на свое отражение в большом настенном зеркале. Да, ей было еще очень далеко до стройной и красивой мамы. И сколько же еще мучиться от сознания своего несовершенства?
Она сбросила туфли и потихоньку вернула их в мамину комнату. Настроение было испорчено напрочь. А когда она вспомнила, что за ней к тому же еще и следят и, быть может, хотят убить или ограбить их квартиру, ей и вовсе стало тошно. Она собралась было уже обо всем рассказать маме, а попросту говоря, поплакаться ей в жилетку, как вдруг вспомнила нечто такое, что сразу же подняло ей настроение. Письмо Соломона! Ведь ей же пришло письмо из Германии от Михаэля Бауэра, как она могла об этом забыть!
