— Ну, знаешь, ты это брось. Если бы так было со всеми изобретениями, мы бы не двигались вперед. А мы, смотри, как шагаем! То и дело узнаем, хотя бы из газет, о новых изобретениях.
— Верно. Народ творит сейчас, как никогда прежде. Но бывают случаи, — и учти: я знаю это не понаслышке, и не по своим личным делам, а по данным нашего Всесоюзного общества изобретателей — бывают случаи: талантливые, умные люди, новаторы, истинные патриоты, занимаются тем, что годами безуспешно «проталкивают» свои замечательные творения. — Тунгусов умолк, задумался.
— Но что же это значит?
— Что это значит… — медленно повторил Тунгусов и лицо его неожиданно просветлело. Он вспомнил, как часто они с Федором и прежде, беседуя, замечали это удивительное совпадение мыслей. Один подумает, а другой — тут же скажет то же самое. Вот и теперь… Изобретательские дела волновали Тунгусова давно, он деятельно помогал продвигать многие из них; как представитель научно-исследовательского института участвовал в экспертизах, разоблачал авторов тенденциозных отзывов. Это были отдельные частные дела и только сейчас, рассказывая Федору о создавшемся положении, он впервые почувствовал необходимость обобщить эти факты, понять, почему они оказались возможными в молодой, советской стране, которой, может быть, больше, чем хлеб, нужен был сейчас быстрый технический взлет.
И Федор спросил: «Что это значит?»
— Новое всегда входит в жизнь с трудом, с трением, — рассуждал Тунгусов. Это — закон. Но и конкретные причины всегда есть… Много у нас еще казенщины, бюрократизма, немало осталось и равнодушных людей, вроде этих… А тут вдобавок в воздухе пахнет войной. Достаточно посмотреть, что делает фашизм в Европе, чтобы понять это. И враги действуют! Задержать наш технический рост пока они еще не закончили подготовку к нападению — вот цель…
Федор нахмурился.
— Что ж, — это логично… Трудно представить себе, чтобы Гитлер не постарался раскинуть у нас тайную сеть вредителей, диверсантов…
Сигнал радиотелефона перебил его. Тунгусов взял трубку. Послышался голос Ныркина:
— Комиссия там еще?
— Нет, что вы, ушла!
— Что же с вами, почему вас нет в эфире?
Тунгусов поспешно вынул часы и схватился за голову.
— Черт возьми! Прозевал… Целых пять минут! Сейчас выйду, Ныркин. А что там, зовут?
— Опять немец ваш цекулит.
— Немец! — Тунгусов бросился к передатчику и включил ток.
— Федя, садись на диван, этот стул скрипит… и молчи. Нужна тишина.
Он вынул тетрадь для записи принятых сообщений, надел наушники и стал настраиваться.
