— Как отсталая? — усмехнулся тот. — Новейшее оборудование… Да ведь я же знаю, за границей то же.
— Федя, милый, оставим заграницу… Тетя Паша, — обратился он к вошедшей с чайником «кормилице», — ты, кажется, говорила, что у нас дрова сырые.
— Сырые, Николай Арсентьевич, ну прямо — вода; видать только из лесу. Трещат, да парят, а жару никакого.
— Будь добренька, тетя Паша, выбери нам небольшое поленце, да посырее.
Через несколько минут, в продолжение которых Тунгусов молча возился около одного из своих бесчисленных электроприборов, полено было принесено. Николай, вооружившись слесарной ножовкой, выпилил из него небольшой аккуратный брусок.
— Чудак! — бурчал он сердито. — Вот весы, вот кронциркуль, вот таблица… Можешь определить влажность?
— Пожалуйста, — ответил Федор, садясь к весам. — Влажность почти нормальная для свежего леса, — заключил он, сделав вычисление.
— Сколько?
— Семьдесят процентов.
— А вам нужно двенадцать?
— Двенадцать, лучше десять.
— А девять?
— Еще лучше.
— А восемь, а семь, а шесть?..
— Да ведь это невозможно!
— Невозможно?
— Ну, конечно!
— Эх, чудило! Иди сюда.
Николай подошел к своему ультракоротковолновому генератору и, поместив брусок между двумя дисками конденсатора, включил ток.
— Смотри на часы!
Через две-три секунды показался пар. Облачко сгустилось, окутало брусок; маленькие молнии вдруг защелкали в туманном пространстве. Тогда Николай сбавил ток.
Пар вдруг исчез, и Николай бросил брусок на стол.
— Сколько прошло?
— Меньше минуты… секунд пятьдесят.
— Ну-ка, взвешивай, вычисляй.
Федор взял брусок и в тот же момент вскрикнул удивленно: брусок был почти невесом. Взвесив и рассчитав влажность, он повернул к Николаю обескураженное лицо.
— Ну? — рассмеялся Тунгусов.
— Пять процентов, Коля. Хм!.. — Федор тряс брусок на руке, щупал его, давил ногтем. — Но постой! Как структура? Может быть, нарушена?
— А посмотри. Вот тебе сильная лупа, вот свет. Если хочешь, сделаем срез, посмотрим под микроскопом.
Сделали срез. Черные брови Федора полезли вверх, когда он увидел в микроскоп красивую, похожую на пчелиные соты ткань березы.
— Коля, это же великолепно! Никаких нарушений! Что же это такое?
Николай снова сунул брусок в генератор и через несколько секунд вынул его, понюхал. Теперь брусок был похож на пересушенный сухарь из крутого кислого теста. Его грани вдавились, углы стали острыми.
— На-ка, распили его пополам.
Федор распилил. Тонкий внешний слой древесины был тверд, едва поддавался пиле. Внутри бруска оказался уголь.
