Шарлотта помедлила, и, пригладив Лейле волосы, села.
— Спасибо, Робби! — с улыбкой поблагодарила она мальчика.
Откуда ни возьмись, появились слуги, по знаку Шарлотты убрали суп и подали холодный, нарезанный ломтиками ростбиф с жареными грибами, корзинку с теплыми душистыми хлебцами и овсяный пудинг. На этот раз слуги откланялись еще более поспешно, ибо золотое правило гласило: «держись подальше, если хозяин не в духе».
А Винтер был явно не в духе. Похоже, Шарлотте придется взять на себя роль взрослого за столом, что, впрочем, и не Удивительно. Со всей учтивостью она сказала:
Милорд, поскольку мы не ждали вас к обеду, блюда подобраны сообразно незрелому детскому пищеварению с учетом неопытности в обращении со столовыми приборами.
— Я люблю простую еду, — холодно констатировал Винтер.
— Па, ты еще злишься? — захныкала Лейла. Он увидел в ее глазах слезы.
— Вовсе нет. Я просто сказал мисс леди Шарлотте, что я человек без претензий и очень соскучился по простой английской еде.
Шарлотта старательно улыбнулась одними губами:
— Разумеется, милорд, я догадывалась об этом. Винтер так же натянуто улыбнулся в ответ:
— Не будете ли вы так любезны, мисс леди Шарлотта, передать мне ростбиф.
В воцарившейся атмосфере относительного перемирия тарелки были наполнены и дети принялись усердно орудовать ножом и вилкой, изо всех вил стараясь не стучать ими о тарелки. Получалось у них не очень ловко: годы еды руками не прошли бесследно. Но сегодня они справлялись успешнее, чем две недели назад. И сегодня они впервые по-настоящему старались, потому что отец показал им пример. Их единодушие вот все, что было нужно Шарлотте. Все, в чем она когда-либо так нуждалась.
Когда все занялись едой, девушка решила, что пора вести детей, да и Винтера, дальше по пути постижения премудростей застольного этикета.
— На этом этапе обеда допускаются личные высказывания, позволяется рассказать что-нибудь о себе, чтобы другие могли поддержать беседу, — Шарлотта постаралась беспристрастно взвесить возможности каждого. — Можешь начать, Лейла.
Девочка наморщила лобик, но очень скоро ее личико прояснилось. С кокетливой улыбкой, самой Адорне под стать, она молвила:
— Няня говорит, попа у меня чешется оттого, что я посидела в крапиве.
Шарлотта дар речи потеряла, с трудом подавив в себе приступ совершенно непозволительного смеха.
Что до Робби, то он живо отреагировал. Возможно, он не увидел ничего предосудительного в замечании Лейлы, а может, ему было искренне любопытно:
