Они забыли о том, что не одни в доме, о том, что Реджинальд может войти в любой момент. Джереми готов был остаться и целовать ее целый день напролет.
Он видел мольбу в ее глазах, отзывался на каждое ее движение, распознавал каждый оттенок чувств. Девственница на грани познания. На свете нет более опасного цветка, росы более ядовитой, чем пробужденная к чувственности невинность. Но и Джереми не остался равнодушным. На какое-то мгновение он отринул осторожность, сдержанность и приличия.
О, эти сочные губки положительно способны уничтожить мужчину!
Только не его! Теперь, когда она ощутила вкус своей силы, он должен удвоить бдительность. Надо взять себя в руки и укротить ее настолько, чтобы не позволить связаться с подлецом и погубить себя.
Это ему по плечу, а что касается стеснения в чреслах… любая красивая женщина может возбудить его! В этом нет ничего особенного! На его месте всякий мужчина ответил бы на призыв. Дело вовсе не в Реджине, а в пламени страстного поцелуя.
И все же, глядя на ее мягкий рот и влажные глаза, Джереми мог думать только об одном — что хочет большего. Значит, он не так уж безразличен? Но что тут плохого? Он научит Реджину всему, что ей не терпится узнать, насладится той малостью, что она способна дать, и удержит на расстоянии от Ролтона и его постели.
В своей собственной.
Чушь! Вздор! Ерунда! Какая там постель?! Разве все было затеяно ради этого?! Все дело в том, чтобы помешать ей броситься на шею Ролтону. И тот факт, что он до сих пор тяжело дышит, ничего не означает. Зато если он помедлит хоть немного, будет означать.
Но Джереми не мог заставить себя уйти. Напряжение все возрастало. Всего один шаг, и он мог взять ее. Мог сделать с ней все, что пожелает: он видел это в ее глазах.
Черт, он не имеет права давать себя волю!
Джереми оттолкнул девушку.
— Хватит, миледи.
Реджина покачала головой.
— Давай пойдем дальше.
— Мой следующий шаг — к порогу.
— Почему?
— Потому что мне неинтересны глупенькие девственницы, — отрезал Джереми, окончательно потеряв терпение.
Реджина негодующе выпрямилась. Как он может, после того, что было? После этого восхитительного слияния губ? Неужели все мужчины таковы. Именно это он и пытался сказать ей. То, что она уже поняла сама: для него это не значило ничего, для нее — все.
Именно поэтому Реджина должна научиться смирять собственную чувствительность. Мужчинам по душе полная свобода, когда можно уйти не оглядываясь и ни о чем не пожалеть. Но кто сказал, что женщина не может стремиться к тому же?
